Темнота и сильный мороз стали их союзниками. С короткими остановками на привал они прошли четырнадцать километров и на рассвете сосредоточились перед большаком. За ним начинались непроходимые Михайловские леса, в них гитлеровцы теряли возможность для быстрого маневра и использования тяжелой техники. Рискуя быть обнаруженными воздушной разведкой, партизаны продолжили марш. Первыми через большак переправили раненых и больных, вслед за ними двинулись основные силы, когда со стороны Мги донесся гул мощных моторов, и через минуту на повороте возникла тупоносая морда грузовика.
Первыми в сражение вступили бойцы из группы заслона. Перестрелка рокочущим валом стремительно приближалась к основным силам отряда. Пулеметные и автоматные очереди потонули в разрыве мин и снарядов. Гитлеровцы подтянули артиллерию и перенесли огонь вглубь боевых порядков партизан. В воздух взметнулись ошметки человеческих тел и животных. Снег окрасился багровыми брызгами. Все смешалось в кучу: люди, лошади и сани.
Остервенев от пролитой своей и чужой крови, гитлеровцы ринулись в штыковую атаку. В те последние мгновения своей жизни и русские, и немцы жили только одним — растерзать, затоптать ненавистного врага. Их тела бугрились узлами мышц, вены вздулись тугими веревками. Осатанев от ярости, они исступленно кололи друг друга ножами, тесаками, рубили саперными лопатами. Рычащий, хрипящий клубок из человеческих тел катался по дороге и обочинам, оставляя на снегу кровавые следы, клочья одежды и истерзанные тела.
Силы оказались неравны, подоспевшее к гитлеровцам подкрепление решило исход схватки в их пользу. Разрозненные остатки партизанского отряда спасались бегством, к месту сбора вышла едва ли половина. Укрывшись под деревьями, израненные, обессилившие бойцы, чтобы не навести на себя воздушную разведку, вынуждены были до наступления темноты не разводить костров. Они ждали и надеялись, что к ним присоединятся те, кто смог вырвался из кольца окружения. Наступившая ночь похоронила эту надежду. Вместе с начальником штаба погибли и пропали без вести сорок три бойца.
Следующий день мог стать последним и для тех, кто уцелел. С востока, северо-запада и юга непрерывно доносились гул моторов и лязг гусениц. Гитлеровцы блокировали направление выхода партизан к линии фронта, и тогда командование отряда решилось на дерзкий, отчаянный шаг — прорываться на запад. Маневр удался, партизаны смогли выскользнуть из гитлеровской удавки. Но, лишившись связи — рацию Виктора повредил осколок, снабжения оружием, боеприпасами и продуктами по воздуху, они еще долгих четыре месяца маневрировали по тылам противника, совершая диверсии на коммуникациях и нападая на небольшие группы и посты охранения полиции и вермахта.
В ночь на 11 марта 1942 года отряд вышел к линии фронта. От своих партизан отделяли узкая полоса вражеских окопов и четыреста метров нейтральной полосы. Они изготовились к решающей атаке. Ночной мрак рассеялся, и перед ним темными рубцами проступили окопы и опорные пункты противника. Главную опасность представляли пулеметные гнезда.
На их подавление отправились те, у кого еще оставались силы. Вслед за ними мелкими перебежками к месту прорыву двинулись остальные. Разведчикам удалось без шума снять часовых. Два глухих взрыва у амбразур пулеметных гнезд послужили партизанам сигналом для атаки.
Забросав гранатами окопы, они одним броском прорвались на нейтральную полосу. Гитлеровцы пришли в себя и открыли огонь. С каждой секундой он нарастал и огненным валом стремительно накатывался на передовые позиции второго батальона 5-й стрелковой дивизии 11-й армии Северо-Западного фронта. Его бойцы еще не успели занять места в окопах, как из предрассветного полумрака перед ними возникли размытые силуэты. Заросшие, изможденные лица, истрепанное обмундирование и трофейное оружие говорили сами за себя — это были свои!
Виктор в отчаянном броске перелетел через колючее ограждение и, не чувствуя боли от порезов, без сил рухнул на землю. Рядом валились с ног его товарищи и тут же попадали в объятия красноармейцев. Потом, когда радость от встречи утихла, неровный строй партизан-окруженцев отправился в столовую. Для них, уже забывших запах настоящего хлеба, ржаная краюха и котелок обжигающе горячих щей казались наивысшим блаженством. Разомлев от сытой пищи и тепла, бойцы заснули и проспали до обеда, а потом суровая фронтовая действительность напомнила о себе.
