— Дальше…
— Ну, приехали, я ему рюкзак с кузова подал, он поблагодарил. Погода стала портиться, я ему предложил поехать со мной до Ида, дождь переждать, потом вернуться сюда, но он сказал, что в случае дождя найдет возможность укрыться под скалой. На том я и уехал. А в чем дело? Хотя, извините…
— Вашего пассажира вчера нашли убитым — выстрелом в затылок. Вы и тот мужчина-рыболов видели его перед гибелью последними.
Селезнев вытянулся, лицо его слегка побледнело.
— Уж не думаете ли вы, что я убил его?
— Смешно так думать, Дмитрий Лукич. Вы лучше припомните: не было ли у вашего пассажира чего-нибудь характерного, на ваш взгляд, в поведении, в манере говорить?
— Суетливым каким-то он был. Спокойно не сиделось ему. Вроде как контуженный. Я помню, после войны вернулся мой дядя из госпиталя, так он вертелся на стуле все время, то туда повернется, то сюда. От контузии. И этот тоже. И акцент у него был. Не все слова правильно выговаривал. Не «музыка» говорил, а «музика», да еще вроде после буквы «з» мягкий знак ставил.
— А вы не поинтересовались, для чего ему понадобилось идти на Скалистое плато?
— Он у меня спросил, правда ли, что иногда со Скалистого плато вой доносится, что там дьявол живет? Я ответил: в народе сказ ходит, что место это проклятое, туда одному идти опасно. Он сказал, что он спелеолог и собирается изучать пещеры Скалистого плато. Вроде с северного склона уже изучал, теперь непосредственно на плато пойдет. Вот и весь разговор.
— Спасибо, Дмитрий Лукич. Завтра не отлучайтесь далеко, наш дактилоскопист к вам приедет. Еще один вопрос: вас дождь в дороге застал?
— Не-е-ет. За поворотом, где штольню геологи проходят, дождя не было. Здесь такое часто наблюдается: на левом берегу реки дождь шпарит вовсю, а на правом — сушь да благодать, а расстояние-то всего километр. Но гром гремел внушительный.
— Так что выстрел мог утонуть в грохоте?
— Вполне, Борис Семенович.
— Устье штольни далеко от дороги?
— Чуть в стороне — на склоне Черной горы, да по отвалу породы сразу видно, вы сейчас не заметили: темно было, когда ехали.
— Ну, по домам, товарищи.
В Рудничный вернулись около полуночи. Туриев все не мог уснуть, перебирая и сопоставляя факты, делая предположения.
Кем был убитый? Геологом? Нет. Геологи — народ общительный, он обязательно зашел бы к своим коллегам, в контору Рудничной геологоразведочной партии. Хотя бы для того, чтобы получить картографический материал. Спелеолог? Но люди этой профессии в одиночку исследованиями не занимаются. Искатель легендарных складов?
И Смолин, и Селезнев сказали, что убитый говорил с акцентом. Смолин подчеркнул вполне определенно: с акцентом жителя Прибалтики. Это — ниточка, но такая слабая, такая почти невидимая — тоньше паутины.
Туриев проснулся, когда Харебов уже колдовал над нехитрым завтраком — яичницей с колбасой. Борис выскочил на улицу, побежал к реке, умылся ледяной водой.
После завтрака направились в отделение.
Бориса ждала телеграмма: «Рудничный Отделение милиции следователю Туриеву банковские билеты серии СБ выпуска 196… года достоинством сто рублей направлены мае этого года …скую автономную республику, управлению госбанка…»
Борис связался с Вермишевым, доложил о проделанной работе и сказал, что ему необходимо срочно выехать в столицу …ской автономной республики.
— Даю добро. Словом, действуй так, как считаешь нужным. Когда выедешь?
— Вечером, чтобы утром быть на месте. Сейчас отправляться нет смысла — все учреждения к приезду закроются, а мне необходимо попасть в управление госбанка.
— Ясно. Будь здоров.
Борис осторожно положил трубку на рычажки аппарата.
— Борис Семенович! А не поискать ли нам вещи убитого? Может, валяются где-нибудь недалеко от места происшествия?
— Да, Андрей. Займись этим с помощниками, а я пока с поселком познакомлюсь. Хорошо? В гостиницу надо зайти, сказать, чтобы номер не держали.
— Все обшарим, Борис Семенович, все до последнего квадратного сантиметра. Илья!
В кабинет вошел сержант.
— Илья! Готовь машину, едем.
— Есть!
Туриев занес в рабочий блокнот результаты расследования, за минувший день, и вышел на улицу.
