Вы удивлены, юный исследователь? И однако, так оно и есть! Это не Карл Най пишет произведения Карла Найя, это Арно диктует Карлу произведения Арно-Карла Найя. Вот во что верит мой брат. «В тот день, когда призрак Арно сочтет, что
его произведение закончено, — признался мне Карл, когда мы плыли на «Уране», — в этот день я переверну песочные часы и мы все полетим в тартарары, туда, где он нас ждет. Это предрешено: не только мы с тобой должны будем умереть в одно и то же время, но и все Найи, как мне предсказывали, должны исчезнуть таким же таинственным образом, как исчез Арно». Вот в каком бреду живет Карл», — заключил Юлий.
— Смотрите, смотрите! — восклицает Поэт-Криминолог, показывая на парусник, скользящий за фарватером. — Это Следователь и его драгоценная жена. Вот почему он так спешно покинул нас. Она ждала его на свидание. С какой грустью и завистью я смотрю на этот белый парусник, направляющийся в открытое море. Почти каждый день, наслаждаясь нежностью осени, они в некотором роде покидают Землю, оставляя всех других людей заниматься своими делами… Однако вы понимаете, что сейчас мне сказали? Все семейство Найев должно исчезнуть! Тогда всё указывает на старика Найя!
— Постойте, постойте! Всё указывает на него и всё его оправдывает. Сколько еще таких же весомых аргументов совершенно неожиданно могут вызвать наши подозрения! Поэтому сейчас самое время вернуться к рукописям.
— Мне, кстати, тоже пора с вами расстаться, — говорит Поэт-Криминолог. — Что я делаю с большим сожалением. На некоторое время я должен забыть о нашем расследовании, проститься со своим хорошим настроением и спуститься во влажный и душный подвал своей настоящей жизни. Вечером мы можем встретиться в бюро моего друга Следователя, или же вы предпочитаете, чтобы я заехал за вами и мы втроем поужинали в Морском клубе?
На исходе дня Следователь приходит к Литературоведу в отель.
— Я пока один, мой друг Криминолог присоединится к нам позже в Морском клубе. Кажется, он слишком внезапно с вами расстался, но вы его извините, когда узнаете причину. Этот человек уже несколько лет переживает жуткую драму. Вообще-то, правильнее сказать, они с женой переживают жуткую драму. Их ребенок болен миопатией. Вначале ничто не предвещало подобного несчастья. Ребенок был очарователен, хотя что-то было не так! Но что? Ни мой друг, ни его жена не могли этого сказать. Просто что-то было не так. Ребенок ползал, но не поднимался. Если он лежал на спине, то не мог перевернуться на живот, а если лежал на животе, то не мог перевернуться на спину. «Ваш ребенок, — сказали им педиатры, — никогда не будет ходить, говорить и долго не проживет. Он будет узнавать вас, но никогда не поймет, где он и с кем он. Вы должны отдать его в специализированное учреждение, пока еще не привязались к нему и он не привязался к вам, как маленький зверек». — «Я оставлю его», — сказала жена моего друга и сделала это. Вначале ребенок выглядел довольно приятным и нормальным, учитывая его безнадежное положение. Он не говорил, не вставал, ползал все с большим трудом, пищал или хныкал. Они дали ему очень милое имя, на которое он периодически откликался. И действительно, как предсказывали врачи, они к нему страшно привязались — так привязываются к тем, кто целиком и полностью зависит от вас. Скажу даже больше: слабость вынудила их открыть в себе какую-то примитивную животную силу. Очаг стал действительно очагом, а крыша — своего рода защитным покрытием, что очень печально. Счастье еще, что мой друг завален работой, и это позволяет ему без лишних угрызений совести удирать за крепостную стену, которую они с женой возвели вокруг себя и своего ребенка — инвалида, разрушающего их жизнь. Понимаете? А иначе как ему вырваться из цепких объятий этой болезненной нежности, из мира, где существует лишь постоянно жалобно хнычущий ребенок, похожий на беспокойно мычащего теленка, только что оторванного от груди своей матери. Кстати, и сам ребенок стал постепенно походить на мирного и растерянного теленка, а его молочного цвета кожа кажется немного влажной и пахнет молодым зверьком, которого без конца облизывает мать. И действительно, мать все время его ласкает, подбадривает, держит возле себя так, словно он никогда не покидал ее плоть, словно ее предназначение — носить его в себе, чтобы никогда не превратиться в женщину, свободную от груза, женщину беззаботную и независимую, которую когда-то любил мой друг. С годами ее лицо приобрело блаженное выражение, а когда смотришь ей в глаза, то видишь такую печаль, что всё внутри переворачивается. Признаюсь вам еще в одной вещи. Я не люблю говорить о своих личных делах, но эта драма спровоцировала другую, которую можно классифицировать как симметрично противоположную. Я говорил вам, что на приеме, устроенном Карлом Найем в Морском клубе по случаю спуска на воду последнего «Урана», я находился там со своей молодой женой?.. Мы с ней сейчас расстались, хотя и не по-настоящему. Я всегда был безумно влюблен в нее. Я говорю «всегда», так как влюблен в нее с детства. И, поверьте, она тоже всегда была влюблена в меня. Мы с Поэтом-Криминологом — неразлучные друзья с юности. Смешав любовь и дружбу, мы решили назначить наши свадьбы на один день. Это решение привело в восторг наших женщин и показалось забавным еще и потому, что мы с Криминологом практически не расставались, помогая друг другу в раскрытии преступлений или причин необъяснимых кораблекрушений. И вдруг катастрофа! Не сразу, нет! Через какое-то время. У прекраснейшего ребенка наших друзей, счастливыми крестными которого мы собирались стать, обнаруживают миопатию. Последствия этого ужасного открытия стали симметрично разрушительными. И его жертвами оказались не только наши друзья — моя жена неожиданно объявила, что не сможет больше
