— Продана. За шестьдесят три миллиона фунтов. Она ваша, сэр.
Зал взорвался аплодисментами, напряжение внезапно вылилось во всеобщее облегчение и эйфорию. Это был не просто рекорд, это был потрясающий рекорд. Единственной занозой, сверлившей мозг профессионалов, был невысказанный вопрос, кто купил картину. В мире искусства все знают всех и знают, кто на кого работает. Но имени человека, купившего картину, не знал никто. Он исчез через боковую дверь прежде, чем кто-либо успел задать ему этот вопрос.
И лишь через несколько дней начали просачиваться слухи, что маленький безымянный человечек являлся представителем министерства финансов Италии. Поговаривали, что правительство выдало ему карт-бланш и поручило выкупить картину за любые деньги. Эта новость, в свою очередь, послужила поводом для разговоров. Как всякое государственное учреждение музеи субсидируются из бюджета. Поэтому директор Национального музея Италии вместе с кураторами других музеев Европы на всех аукционах стоял в сторонке, сгорая от зависти и злости, вынужденный наблюдать, как бесценные работы одна за другой уходят в руки толстосумов, ничего не смыслящих в искусстве. Но, несмотря на многие недостатки, этот человек считал сохранение культурного богатства Италии своим гражданским долгом и без устали обивал пороги кабинетов чиновников всех уровней, упрашивая их выделить дополнительные средства на приобретение национальных произведений искусства. В конце концов ему удалось убедить правительство в необходимости увеличения ассигнований на культуру, и когда на аукцион выставили «Елизавету», он потребовал выполнения обещаний.
Вполне естественно, что этому событию сопутствовало некое движение в запутанной сети интриг итальянского правительства. Покупка «Елизаветы» лишний раз продемонстрировала политику в действии. То, как легко нечистый на руку английский делец сумел похитить картину у государства и Ватикана и обошел все законы, препятствующие вывозу ценностей из страны, высветило беспомощность итальянского правительства, а также некомпетентность музейных историков и искусствоведов.
Сразу припомнили скандал, предшествовавший образованию управления под руководством Боттандо. В конце концов правительству пришлось уступить яростному давлению сограждан и отправить на аукцион своего представителя, наделив его беспрецедентными полномочиями. Это был смелый шаг, учитывая тот факт, что оппозиционная коммунистическая партия мгновенно использовала ситуацию в свою пользу, указав не менее десятка способов более рачительного расходования средств, выделенных на покупку картины. Другие партии начали помещать в газетах полемические статьи о бюджетном дефиците и о том, что страна не может ввязываться в подобные авантюры.
Но расчет правительства, и в особенности министра культуры, оказался верным. Министр культуры заявил, что правительство не посчитается ни с какими расходами для защиты национального достояния. Он сказал, что если уж Италия не сумела уберечь это великое произведение, то теперь она обязана сделать все, чтобы получить его обратно. И если это стоит денег, что ж: ради сохранения культурного наследия Италии придется чем-то пожертвовать. Речь министра принесла ему популярность, рейтинговые опросы показывали, что он сумел затронуть патриотические чувства сограждан. Ведь, помимо всего прочего, существует некое особое удовольствие от обладания самой ценной картиной в мире, не говоря уж о том, что итальянцам в кои-то веки удалось выйти победителями в честной финансовой борьбе с японцами и американцами. За пределами страны этот жест также заслужил одобрение. Руководители национальных музеев ставили его в пример правительству своих стран; некоторые газеты начали называть министра культуры — человека весьма скромного административного таланта и небольшого ума — воплощением дальновидного и динамичного политика, который мог бы с успехом занять пост премьер-министра.
Понятно, что это не снискало ему любви действующего главы государства. Министра спасло только то, что правящий кабинет в результате его активности приобрел значительно больше, нежели потерял, — правительству удалось продемонстрировать народу свой высокий культурный уровень, гибкость и даже некоторую эффективность выбранного политического курса. Причем первое качество в Италии считается едва ли не более важным, чем все остальные. Приняв все вышесказанное во внимание, премьер-министр решил повременить с отставкой министра культуры, взяв, однако, на заметку, что этого господина нельзя оставлять без присмотра, иначе не успеешь оглянуться, как он вновь попытается прыгнуть выше своей головы.
