Инспектор Гейн оторвал взгляд от ноутбука.
– На той, что была у банкира, есть поверхностные повреждения, сэр. Под стекло просочилась кровь. Но это точно такая же фотография.
– Джонс и Бак поддерживали связь после окончания школы? – спросил Мэллори.
– Похоже, их пути разошлись, – заметил я. – Мать Джонса не видела Хьюго Бака двадцать лет и не знает о его смерти.
– Она не читает газет? – спросил Гейн.
– У нее рак в последней стадии, – ответил я. – Ей хватает забот.
– Мать ничего не знает, но это еще не значит, что они не общались, – сказал он.
– Наташа Бак, вдова банкира, не встречалась с Адамом Джонсом, – продолжал я. – Она бы вспомнила, если бы у них дома или на свадьбе появился бездомный наркоман.
– Джонс приходил к банкиру на работу, – сказала Уайтстоун. – Я разговаривала с секретаршей Хьюго Бака, и она вспомнила, что с ним хотел встретиться один человек, который назвался старым другом. Два или три года назад. Посетитель выглядел как бродяга. Похоже на Джонса. Но Бак не пожелал его видеть, охране пришлось выставить мужчину вон. Очевидно, был небольшой скандал.
– Наркоман хотел выпросить у богатого друга денег и получил пинка, – вставил Гейн.
– Вероятно, – отозвался Мэллори.
– Значит, мы определенно рассматриваем это как двойное убийство, сэр? – спросил Гейн. – Преступник – один и тот же человек? Даже при том, что жертвы не общались после окончания школы. Как ее там? Поттерс-Филд?
– Да, – ответил Мэллори. – У него характерный почерк. Жертвы – бывшие одноклассники. Этого более чем достаточно. Как дела с отпечатками пальцев?
– Мы сличили все отпечатки из офиса Бака. Подозревать там некого, – сказал Гейн. – Переулок, где нашли Джонса, – кошмар криминалиста. Полно отпечатков. И кто их оставил, нам никогда не узнать.
– А следы перчаток? – спросил Мэллори.
– Нет, шеф. Уж простите.
Старший инспектор покачал головой.
– Там должны остаться следы перчаток. – Он посмотрел на фото. – Остальные пятеро мальчишек… Кто они?
– Выясняем, сэр, – сказала Уайтстоун. – Имена должны быть сегодня к вечеру. Детектив Вулф еще раз поговорит с матерью Джонса, а я связалась со школой. Директор мне перезвонит.
– И узнайте, пожалуйста, кто фотограф, – попросил Мэллори. – Займитесь этим, Уайтстоун, ладно? А вы, детектив Гейн, увеличьте снимок.
Гейн стукнул по клавиатуре, и фотография увеличилась. Сквозь время отчетливо проступили семь лиц.
Мы в молчании смотрели на них.
Сначала все казались мне одинаковыми. Семь веселых богатеньких сынков, задиристые и самодовольные юнцы со старомодными стрижками, уверенные, что будущее принадлежит им. Однако теперь я начал их различать.
Слева Джонс – худой мальчишка с открытым, простодушным лицом. Он выглядел намного моложе товарищей и единственный из всех напоминал ребенка.
Справа Хьюго Бак – темноволосый, взрослый не по годам парень, которому, видимо, уже приходилось каждый день бриться. Уверенный в своей неотразимости и силе, понимающий, какое место занимает под солнцем.
Только сейчас, рассмотрев ребят как следует, я заметил, какие все они разные. Даже улыбались не все.
В центре стоял серьезный худощавый подросток в темных очках. Зачесанные назад волосы открывали его высокий лоб.
По бокам от него – близнецы. Высокие, красивые, хладнокровные, у одного щека исполосована шрамами.
Слева от близнеца со шрамами ухмылялся, высунув кончик языка, коренастый толстяк. А рядом с Хьюго Баком скалил зубы смуглокожий парень, самый высокий из всех. Возможно, индиец.
Одинаковой была только военная форма.
– Что за Объединенные силы? – спросил Гейн. – Богатенькие детки, играющие в солдат?
– Они относятся к этому серьезно, – ответил старший инспектор. – В этих школах многие получают офицерские звания. Большинство выпускников школы поступает на службу в британские вооруженные силы. Говорят, что из Итона уходят в армию, политику и на сцену, а из Поттерс-Филда – в армию, финансы и тюрьму.
Интересно, откуда Мэллори столько об этом знает, подумалось мне.
– Но что от них толку? – недоумевал Гейн. – Офицерский корпус, кадеты. Зачем паренькам из частной школы переодеваться в солдат?
