Остальные тут же потянулись следом.
– Вау! – Дарина водила фонариком, разглядывая темные с прозеленью бревна. – Страшноватый домик. Гадать будет прикольно.
– Хорошо, что без зеркал, – Маша вздрогнула и прошептала: – А то я столько историй про них начиталась.
– Дурочка, – Аля держалась позади всех. – Гадания – это глупости. Мы же хотим просто поразвлечься.
– Конечно, – согласилась Лиля.
Она забралась по перекошенным ступенькам, потянула дверь на себя. С легким скрипом та открылась, на подруг повеяло сыростью и прохладой. Дарина обернулась, так как на миг показалось, что за ними следят из-за деревьев. Но лес вокруг по-прежнему выглядел по-вечернему: темным и мирным.
Внутри дом оказался вовсе не таинственным и не страшным. Всего одна комната с остатками сломанной кровати и столом, пол грязный, из стен торчит старая пакля. Зато внутренние ставни целые, а еще девушки заметили массивный дверной засов.
– От кого тут прятались? – Элла положила горевший фонарь на стол, остальные последовали ее примеру.
– Не прятались, я думаю – просто банальная перестраховка.
– Маш, тебе не страшно?
– Чего тут страшного-то? Никого нет, дом старый, пустой.
– Привидения?
– Аля, ты дура? – Лиля выглянула из окна, глубоко вдохнула. – Итак, дамы, предлагаю одно очень интересное гадание.
– Говори, – Дарина встала рядом с окном, не решаясь облокотиться о стену. Ей так и чудился шелест тараканьих лапок.
– Короче, девки, есть такое гадание на суженого: надо ночью или поздно вечером снять юбку и высунуть попу из окна бани. В данном случае сойдет и заброшенный дом. Затем сказать: «Если ты мой суженый, то дотронься». Если рука мохнатая, то жених будет богатый, а если голая – бедный.
– А если рук несколько? – тут же поинтересовалась Маша.
– Тогда по ним поймешь, – сообщила развеселившаяся Дарина. – Не, на фиг, на фиг, на фиг, я не буду. Еще комары обглодают.
– Гадость какая, – поморщилась Аля. – Может, лучше что-нибудь более мирное?
– А мне кажется, прикольно будет, – Элла смущенно покраснела, хотя в тусклом свете этого и не было заметно. – Только как-то страшновато.
– В этом вся соль, – ответила Лиля. – Нервишки пощекочем. Ну, кто первый? Именинница?
– Не, спасибо, – Дарина выставила перед собой руки. – Пока не хочется. Мне с гаданиями не везет. Помните, мы на Рождество у тебя, Машуль, гадали?
Все расхохотались. Тогда Дарина решила проверить, каким будет ее будущий муж. И кинула теннисный мячик из окна пятого этажа. Если низкий голос – муж сильный, тонкий – слабак и подкаблучник, несколько голосов – будет богатый выбор. Но вместо этого девушки услышали громкий мат и вопль: «Юлик, ты живой?» В общем, так ничего Дарина и не узнала.
– Ладно, я пойду первая.
– Замуж захотелось? – фыркнула Аля. – Давай, поржем.
– Заткнись, – Лиля чуть отошла от окна и жестом пригласила подругу. Элла хихикнула, но от слов отказываться не стала. Подруги, стараясь не ржать вслух, сдавленными голосами давали советы, как лучше сесть на раму и не вывалиться наружу.
– В джинсах не запутайся, – Дарина, стоявшая ближе всех, похлопала подругу по плечу. – Давай, жги!
Чуть прикусив губу, Элла уселась на раму и сквозь смех едва выговорила:
– Если ты мой суженый, то коснись меня… И-и-и-и-и-и!
Одно дело гадать и понимать в душе, что это несерьезное развлечение и на самом деле никто до тебя не дотронется. А совсем другое, когда в темном лесу дружелюбно похлопают по пятой точке.
Элла с визгом отпрыгнула от окна, запуталась в джинсах и, чтобы не упасть, повисла на Але. Снаружи раздался мужской гогот, отчего Маша вскрикнула и зажала рот руками. А Лиля, поймав взгляд Дарины, прыгнула к дверям и с грохотом опустила тяжелый засов.
Сама именинница выглянула в окно и зажмурилась от семи ярких лучей фонариков. Потом снаружи ойкнули, и лучей стало шесть, один фонарь упал на землю.
– Кретины! – Лиля отпихнула Дарину от окна, закрыла ставни. – Класс! Доигрались!
– Ы-ы-ы-ы-ы-ы! – донеслось снаружи. – Это мы! Ваши суженые!
– Господи! – простонала Машка, близкая к обмороку. – Их там куча!
– Человек семь, – сообщила Дарина. Захлопнула ставни, Лиля с Алей налегли на них всем телом. Но все равно через щели в рассохшемся дереве можно было любоваться тем, что творится снаружи.
