– Пульса нет!
– Сейчас, уже вытягиваю! – Алексей погрузил четыре пальца в полость матки и, подхватив ребенка за ножку, начал извлекать его из утробы матери. Младенец отличался синеватой кожей более насыщенного цвета, чем другие новорожденные, да и вокруг шейки была обильно намотана пуповина. – Обвитие, – констатировал хирург. – Алла, проверь все.
Врач передал ребенка медсестре и отошел от операционного стола – нужно было проводить реанимационные мероприятия.
Но, несмотря на все усилия медиков, пациентку Машу спасти не удалось. В одиннадцать часов двадцать одну минуту врачи констатировали ее смерть.
– Черт! – ругнулся Алексей. – Не спасли девчонку…
– Ладно, Алексей Иванович, уже ничего не поделаешь – зашивайте ее. – Алла, что там с ребенком?
– Ничего не понимаю. Малыш живой, но не кричит, хотя я и прочистила ему дыхательные пути. Не пойму… Пыталась прослушать сердцебиение, но ничего не услышала… не понимаю, как такое может быть.
Алексей подошел к пеленальному столику, чтобы внимательно осмотреть ребенка. И действительно, кожа была не такая, как у нормальных новорожденных. А глаза и вовсе как пленкой подернуты. Хоть глазки только что родившихся малышей и бывают мутноватыми, но не настолько!
– Татьяна Владимировна!
– Алексей Иванович, вы видите то же, что и я?
– Если вы о трупных пятнах на ножках – то да… – растерянно пробормотал Алексей. – Давайте еще раз осмотрим младенца, потому что я ничего не понимаю.
Врачи склонились над пеленальным столиком, абсолютно позабыв про умершую роженицу, которая уже начала возвращаться к жизни. К иной, неправильной и противоестественной жизни.
Первой это заметила все та же Алла Морозова – не зря она всегда хвастливо говорила, что у нее глаз – алмаз. Женщина почувствовала, как шевелятся волосы на затылке, резко побледнела и, округлив глаза, силилась что-то сказать, но из непослушного горла вырывалось только тихое сипение. Спина покрылась мурашками, а колени предательски задрожали. Все ее существо кричало, что такого просто не бывает и то, что она сейчас видит, – неправда!
– Алла? – вопросительно уставилась на нее начмед.
– О боже! – Проследив за взглядом медсестры, анастезиолог увидела пытающуюся подняться пациентку. – Скорей туда!
– Да что тут происходит?! – рявкнула начмед, растерянно глядя то на странного младенца, то на пациентку, которая ну никак не напоминала умершую.
Маша медленно поднималась, невзирая на то что пять минут назад констатировали ее смерть, и, казалось, ее это вовсе не смущало. Так же как и открытая рана разрезанного живота с зажимами Кохера по краям, свисающими, будто новогодние игрушки на елке…
– Быстрее! – бросился к женщине Алексей, пытаясь уложить ее обратно на стол, но та проявила недюжинные силу и ловкость – дернулась навстречу мужчине и впилась зубами в основание шеи, повиснув на нем, словно породистый бультерьер. Брызнула кровь, орошая зеленый костюм врача бурыми пятнами. Доктор закричал и попытался было оттолкнуть сумасшедшую, но та цепко держала мужчину за плечи, сильнее и сильнее вгрызаясь в шею. Когда Алексей обмяк, присутствующие все еще не могли прийти в себя от кровавой сцены…
11.00. Мыс Херсонес
Андрей Доронин
Первый тревожный телефонный звонок застал бывшего капитана врасплох – мобила затрещала пулеметной очередью. Такую мелодию Андрей поставил на звонки своего давнишнего кореша, который сначала служил в специальной комендатуре по охране исследовательского реактора ИР-100, что располагался на холме близ поселка Голландия, в одноименной бухте, а после перевелся в Киев, где благополучно служил в «Омеге»[8] – спецподразделении Внутренних войск.
– Здравствуй, мой маленький мордатый друг… – как обычно, начал было Андрюха, но собеседник его сразу же перебил. Судя по тону, разговор был очень важным, потому как в обычное время Женька не удержался бы и непременно вернул шпильку приятелю, но сейчас тон его был сух и бесцветен.
– Здоро́во. Не перебивай и слушай. Говорю сразу – я трезв как стеклышко, ничего не нюхал, не курил и не употреблял. Понял?
– Да понял-понял… Ты чего? – сразу посерьезнел и Доронин. Еще бы! Веселенькое такое начало разговора. Сразу же появилась чуйка, что что-то случилось, и вряд ли это перевернулась фура с халявными пряниками.
