Вот так всегда у нас в армии. Вместо того чтобы ковать железо, пока горячо, тянут резину в долгий ящик, а после с размахом и героизмом выгребают все то дерьмо, что уже успело накопиться. А все почему? Да потому что боятся инициативу проявлять, памятуя о народной военной мудрости про внеуставные отношения, инициатора и инициативы.
Те, которые инициативные да головастые, давно уже либо на гражданке, либо в какой-нить тмутаракани служат – спихнули их туда, чтобы нужным и удобным людям не мешали да не отсвечивали. А большинство оставшихся, – именно большинство, – не все, конечно, – лишний раз боятся чихнуть без приказа свыше. И чем выше должность, тем устойчивее чихательные рефлексы.
«Хотя… чего это я разошелся?» – подумалось Доронину, когда он пластиковой вилкой выскребал последние остатки вермишели, подвигшей его на такие философские размышления.
– Слушайте, мне там какой-то странный зомбак попался, – задумчиво протянул Андрей, размышляя – положить себе еще добавки или же хватит. – Я в него выстрелил, а он увернулся!
– В смысле? – переспросил Павел Степанович, положивший себе еще один черпак и теперь перекидывавший обжигающую пальцы пластиковую тарелку из одной руки в другую, проявляя чудеса изворотливости.
– В прямом – дернулся в сторону, и пуля прошла мимо. А потом он прыгнул – метра на три. Я так и застыл… Как потом раздуплился – не знаю, но если бы не пристрелил его, приснился бы мне северный пушной зверек…
Все же капитан решил, что перегружать желудок вечером не стоит, поэтому закинул грязную посуду в импровизированную мусорку, роль которой играл один из пакетов, и довольно потянулся – наконец-то поел, впервые за целый день.
– А потом, когда мы уже отъезжали, – уточнил Доронин, снова усевшись поудобнее, чтобы спина хоть немного отдохнула (все же полдня за рулем, да и недавняя перестрелка расслабленности не принесла), – еще видел что-то, мелькнувшее среди деревьев.
– Что-то мне все это больше и больше не нравится, – пробурчал Бондаренко. – Сначала домработница пыталась меня сожрать на пару с соседом, но они были медлительные. Теперь еще и шустрые мертвяки, а дальше что?
– Ну если следовать за аналогией с зеброй… Черная полоса, белая полоса и так далее, то дальше дерьмово, – оскалился Череповец.
– Оч-чень оптимистичный прогноз, – хмыкнул Доронин. – Сколько там времени?
– Полвосьмого, – просветил Сашка, пряча обратно под рукав простенькие электронные часы.
– Ну еще подождем… – На голову упали первые крупные капли. – Под дождем… Твою ж мать!!!
Капли сменились потоками воды, они, сносимые порывами ветра, нещадно хлестали по щекам и лбу, заставляя непроизвольно закрывать глаза. Мужчины резко подскочили с земли и рванули ко входу в центральное здание. Сквозь шум дождя были слышны крики командующих мужчин и повизгивания женщин, готовивших ужин и теперь быстро собирающих все продукты под крышу. Начались беготня и суета. Но буквально через пять минут на территории ИР-100 оставались только часовые и дежурный, все остальные скрылись под защиту здания.
Чтобы не слоняться по незнакомым коридорам (да и кто их туда пустит?), мужчины решили сразу идти в тот самый лекционный кабинет, на ходу отряхиваясь от воды и оставляя после себя мокрые потеки на полу.
В помещении уже находилось несколько вооруженных мужчин, сидевших на крышках парт в непринужденных позах.
– Здорово, мужики! – приветствовал их Доронин, вытирая правой рукой набежавшие с волос на брови капли.
Местные парни тут же едва заметно для неподготовленного глаза напряглись и как бы невзначай пододвинули поближе к себе лежавшее возле них оружие…
– И вам не кашлять, – ответил самый смуглый из троицы, вопросительно взглянув на своих приятелей.
– А совещание-то скоро начнется?
Доронин, а за ним и Череп с Павлом Степановичем, поспешно сняли верхние куртки и стряхнули с них воду. Хотя тут одними встряхиваниями дело не обойдется – надо бы их подсушить.
– А вы куда-то спешите? – пожал плечами светловолосый парень, наблюдая за тем, как один из вошедших незнакомых мужчин подошел к окну и накинул мокрющую камуфлированную куртку поверх батареи.
