Стараясь не шуметь, что, впрочем, у меня плохо получилось, я кое-как продрался через кустарник и засел в зарослях бурьяна. Отсюда мне открылся вид на небольшой луг, полого спускающийся от леса. Метрах в двухстах передо мной как на ладони был маленький хутор. Обычный такой хутор – за небольшим дощатым забором жилой дом-мазанка и еще три постройки, явно хозяйственного назначения. От ворот хутора вела небольшая колея, вливалась в дорогу, которая с одной стороны скрывалась в лесу, из которого я вышел, а с другой – шла через луг позади хутора и терялась где-то за изгибом стены леса.
Как раз в тот момент, когда я преодолел заросли кустарника, возле ворот хутора остановился мотоцикл. Возможно, тот самый, который проехал мимо меня в лесу. Тут же из дома кто-то выбежал, видимо хозяин, обычный такой деревенский мужик, каких и сейчас можно увидеть в селе, — кепка, старый черный пиджак, мешковатые штаны, сапоги – и, что-то говоря, бросился открывать створку ворот. Немцы стояли возле мотоцикла. Один, вроде бы водитель, стоял ко мне спиной и в левой руке держал за цевье снятый со спины карабин, а правой жестикулировал – видимо, тоже что-то говорил. Второй немец стоял ко мне вполоборота и прикуривал сигарету.
Мужик наконец-то открыл ворота, и немец с сигаретой прошел во двор, попутно отпихнув с дороги хозяина. Второй немец взял карабин наперевес и шевельнул стволом, явно показывая хозяину идти впереди. Грамотно. Страхуется, гад! Следит, чтобы мужик не оказался у них за спиной. Все трое оказались во дворе. Все это время хозяин что-то энергично говорил. Ганс, который шел впереди, не обращая ни малейшего внимания на хозяина, распахнул дверь и вошел в дом. Хозяин собрался было двинуться за ним, но его остановил вскинутый карабин второго немца, и они оба остались во дворе. Несколько минут ничего не происходило. Один немец, видимо, шарил по дому, а второй караулил хозяина, который мял в руках кепку и все время косился на дом. Вдруг из дома раздался женский визг. Хозяин дернулся в сторону дома, но немец прикладом сбил его с ног и прижал к земле стволом карабина. Из дверей, не переставая кричать, вылетела и растянулась перед порогом женщина, а вслед за ней, что-то говоря, вышел второй немец. Хозяин задергался, пытаясь встать, и до меня долетел сухой щелчок выстрела.
Намерения двух гансов, стоящих посреди двора над трупом хозяина и истошно визжащей женщиной, не оставляли никаких иллюзий. Немцы, вначале явно собиравшиеся просто ограбить одинокий хутор, нашли себе новое развлечение. Один из них грубо пнул бьющуюся в истерике женщину и стал расстегивать ремень. Второй в это время хохотал, впрочем не опуская оружия. Блин, да что же они творят? Мотоциклисты эти – явно разведка или передовой дозор какого-то подразделения. Какого же они, вместо того чтобы выполнять свою задачу, занимаются тут грабежом? Или просто солдатня решила развлечься? Застань их командир за таким занятием – будет такой залет… Если не боятся, то, наверное, оторвались от своей части далеко. А значит…
Вот как бы вы поступили на моем месте? Умный человек, скорее всего, предпочел бы просто тихо скрыться, не рискуя выступить против двух хорошо вооруженных и явно хорошо умеющих пользоваться оружием солдат. Но оказалось, что в такой ситуации, когда два подонка на моих глазах только что убили ни в чем не повинного мужика, а теперь собрались изнасиловать женщину, я совсем не умный человек. Ну и конечно, не последнюю роль в принятии решения сыграл оттягивающий карман ТТ.
Впрочем, ума и выдержки не устраивать «кавалерийский наскок» на гадов, выскочив из леса, и, стреляя, броситься на помощь даме у меня хватило. Я передернул затвор пистолета, подобрал и засунул в карман выскочивший патрон, который, оказывается, был в стволе, и, пригнувшись, побежал в сторону хутора. Немцы меня не замечали. Один был слишком занят, пытаясь удержать девушку в удобной для него позе, а все внимание второго было приковано к этой картине, вызывавшей у него безудержный хохот. Незаметно я добежал до забора и затаился. Теперь следует тихо подойти к уродам на дистанцию, с которой я не промахнусь. В общем, близко надо подойти. Медленно, стараясь не шуметь, я стал красться вдоль забора. Хотя, наверное, можно было и шуметь – непрерывный женский визг, в котором уже сложно было разобрать что-то членораздельное, заглушил бы и топот роты солдат по брусчатке. Когда я добрался до ворот и осторожно заглянул во двор, один из немцев уже приступил к своему грязному делу – мне как раз был виден его тощий зад, качающийся между бьющимися женскими ногами. Второй немец стоял ко мне спиной и готовился сменить первого – карабин прислонен к стене, а сам он возится с ремнем. Именно он, как представляющий наибольшую угрозу, и получил первые две пули в спину. Правда, выстрелил я раз пять – три раза промазал. Как только грохнули выстрелы, насильник скатился со своей жертвы и попытался вскочить, но, запутавшись в штанах, которые не удосужился снять полностью, грохнулся обратно на землю. И получил носком сапога по зубам. А потом пулю в перекошенное от ужаса лицо, которая на выходе снесла ему весь затылок и забрызгала землю мешаниной из крови, мозга и осколков костей.
