— Да-да, именно в этот момент, когда вы пьете здесь коньяк, а ваши рабочие по колено в грязи качают вам в Сибири нефть, — перебив, завершил фразу генерал.
Кивнув для приличия, увел в танце сквозь напрягшуюся толпу свою партнершу. Дама, в отличие от кавалера, накалившуюся атмосферу почувствовала покрывшейся пупырышками кожей, и благоразумно стала ускользать из его рук, вырываясь в общую стаю. Фуршеты — это в первую очередь демонстрация преданности, а не вызов обществу. Тем более для дам с обручальными колечками на левой руке…
— Так что он здесь забыл? — вновь поинтересовался Василий Юрьевич у хозяина вечера, не скрывая раздражения.
— Деньги, — не посчитал зазорным повторить сладкое слово финансист, теперь уже жестом предлагая собеседнику продолжить, наконец, игру.
— А гонора столько, будто он их раздает сам, — не желал мириться с проигрышем Василий Юрьевич, занимая место у белых фигур. Двинул пешкой Остапа Бендера — с Е-2 на Е-4. — Надеюсь, ты улавливаешь разницу?
— Не кипятись, мой юный друг, — успокоил толстяк и, двинув своего коня, теперь уже снисходительно сам похлопал собеседника. А поскольку тот был высок, а хозяину тянуться до плеча гостя не пристало, получилось — едва ли не ниже талии. — Со дня на день начнутся переговоры по прокладке нефтепровода, а нам оперативные данные из Генерального штаба по Северному Кавказу не помешают.
— Дает?
— Пока нет. Мы намекнули, что можем услуга за услугу, — потер пальчиками, изображая купюры, — но не доходит.
— Интересно… — перевел Василий Юрьевич взгляд с доски на оставшегося, наконец, без внимания генерала, который не отпускал от себя официанта с полным подносом стопок. Улыбнулся чему-то тайному: — А знаешь, это было бы даже полезно для общества — яркий пример, героизм… Да-да!.. И, как ни странно, небольшой скандальчик со стрельбой на Кавказе и нам бы оказался как нельзя кстати. Особенно во время переговоров, — задвигал фигурами почти в том же темпе, что и обладатель черного поля.
— Правительство не откажется от своего, сухопутного проекта. Он дешевле. Шах.
— Но если не возьмем путепровод мы, налетит эта свора, — в традициях лучших шпионских фильмов стрельнул глазами по гостям Василий Юрьевич. При этом улыбаясь и раскланиваясь с теми, кто заметил его взгляд. — А генерала можно подыскать и другого. Желательно подыскать другого. Другие — они всегда есть. И — личная просьба, Борис Маратович. Там юго-восточнее Грозного небольшой заводик по бензину работает, Рустам хозяин. Мелочевка, пшик, но в конкурента вырос для брата одного моего хорошего друга, — словно подчеркивая значимость чеченца, взял и повертел в руках незадействованную доселе фигуру офицера. И чтобы уже не опускать ее без дела, переместил на несколько клеток. — И ни война, ни зачистки его не затронули. Не им же самим между собой разбираться, да? Кровную месть плодить. А войск в окрестностях полно, и кого им проверять, чей нефтезавод закрывать — никакой разницы, — глянул на оставшегося в полном одиночестве, даже без официанта, генерала.
— Цена стоит того?
— Обещание другу стоит своей цены.
— Наше здоровье. Но при этом тебе мат, Вася-Вася-Василек.
— Взвод, привал.
Три «коробочки» с десантными эмблемами на броне заклинили гусеницы в том месте, где застала команда.
И если уж бронетехника боялась коснуться пределов асфальтового полотна, то солдатам за ним вообще делать было нечего: ноги — не траки, при подрыве запасные со склада не выдаются. Спрыгивали, разминаясь, на проезжую часть, благо она мгновенно пустеет при появлении бронеколонны. На обочину не сходили, обочины во время войны слишком привлекательны для мин и фугасов. Это на гражданке, в мирной жизни романтично собирать сбочь дорог грибки да полевые цветочки. В Чечне лучше вообще поджать, как аист, ногу, чтобы занимать как можно меньше места…
— Москвич, Бураков, — замкомвзвода Юра Алмазов показал пальцами в противоположные стороны.
Зимние варежки, привязанные резиночками к рукавам бушлата, закачались, но улыбки не вызвали. Все знали, что сержант обморозил руки, вытаскивая по снегу погибшего друга. После госпиталя мог не возвращаться в Чечню, но — вернулся. С орденом Мужества и привязанными, словно у растеряш в детсаду, варежками. Главное, они не мешало ему драть подчиненных как сидоровых коз, потому и названные десантники, выставив напоказ страдальческие выражения на лицах, безропотно зашагали в голову и хвост колонны.
