Конюх вначале содрогнулся, потом взглянул на моего мужа с безмолвным восхищением. У меня вообще слов не осталось.
— Конюха, который морально искалечил жеребца, исподтишка избивая кнутом, — тускло продолжил Повелитель, — выдрать тем же самым и отправить служить на границу!
Дарниэль медленно встал, скользя по столбу, тяжело разогнулся и попросил у меня прощения за то, что не сможет сегодня исполнить обещание. И я поняла, что ничего о своем муже не знаю.
Так закончилась моя верховая езда. Потом мы часто выезжали с Дарниэлем или доверенным конюхом на бричке или двуколке, но впредь я никогда не пыталась лезть в чужую парафию и не досаждала Повелителю просьбами про конные прогулки.
Старший конюший с перепугу вымостил весь задний двор камнем, каждый день покрывал мостовую чистой соломой и трепетно следил за тем, чтобы тесаные камни брусчатки мыли с мылом. Причем сделал он это за свой счет. По крайней мере, сметы на затраты моющих средств и соломы не поступали. Что ж… экспроприация экспроприированного экспроприацией не считается.
Наша жизнь катилась своим чередом… Как-то постепенно все утряслось и встало на свои места. Мы поделили должностные обязанности и теперь вместе тащили нелегкий груз власти. Как оказалось, суровые будни правителей заполнены не бесцельным сидением на троне, подсчетом пролетающих мух и поеданием круассанов, а тяжелой кропотливой ежедневной работой. Имея практически все, что душа пожелает, и, возможно, даже немного больше, я не имела времени, чтобы всем этим пользоваться. Лишь мечтала о заслуженном отдыхе, составляя в уме трудовой кодекс правителей с обязательным ежегодным отпуском длиной в месяц и оплачиваемыми больничными. Шучу. Но только по поводу оплаты, а отдохнуть хотелось зверски. И еще… Я молила судьбу о ребенке. Хотя мою душу стало потихоньку отпускать и время залечивало раны, но память настойчиво подбрасывала мне воспоминания о сыночке, выворачивая наизнанку и лишая покоя. Чтобы не свихнуться, мне нужен был мой ребенок, понимаете? Мне чудилось, что, дав жизнь другому дитяти, я хоть частично искуплю свою вину… «Без вины виноватая».
Проходили дни, складываясь в месяцы, а беременность все не наступала. Я уже и с Мариэлем, местным врачом, советовалась, и к астрологам бегала, даже мага посетила. У всех один ответ:
— Вы абсолютно здоровы, ваше величество. На все воля богов.
Ну да, на Бога надейся, а сам не плошай! У меня в голове начали крутиться нехорошие мысли по поводу мужа. Если я полностью здорова, то, выходит, проблема в нем? И как об этом поделикатней спросить?
Не прямо же в лоб? «Дорогой, твой боезапас в состоянии готовности?»
Или выбрать обходной путь и начать выспрашивать о вооружении дровской армии, затем, помурыжив его вопросами два-три дня, откровенно спросить: «Дорогой, ты свой оружейный ствол когда-то не повредил?»
Да-а-а, а смысл? Так он мне все и рассказал! На груди поплакался и помаршировал к врачам… Впрочем, не надо! Видела я тех коновалов. Подойти страшно, так и норовят сначала что-нибудь оттяпать, а потом задним числом интересоваться проблемой пациента. Брр! Раздираемая на части внутренними противоречиями, я начала кидать на супруга подозрительные взгляды, примериваясь, как бы ему это помягче выдать. Мои полунамеки, кажется, его прилично нервировали.
Внезапно у меня пропал аппетит, и было не до того, но потом он восстановился и отыгрался сполна за предыдущую голодовку. Вскоре я стала жутко уставать от любой нагрузки и впадать в натуральную медвежью спячку, а уж когда по утрам затошнило, то тут до меня все же доперло, что проблема рассосалась сама собой, вернее — зародилась.
Избавив свой организм от лишней, по его мнению, еды и вырулив из ванной комнаты, я нашла мужа в кабинете и с порога преподнесла ему сюрприз:
— Милый, у нас будет маленький!
— Ты уверена? — начали загораться радостью его глаза.
— Нет, — охладила я преждевременные восторги. — Не уверена. Может, и маленькая.
Муж фыркнул и бережно заключил в объятия жену. Мне было тепло и уютно в его надежных руках. Мы трое: я, Дар и наш нерожденный ребенок — мы были дома.
