Дебрен Листовец производил впечатление очень серьезного и ответственного человека. Он был собран, аккуратно одет и очень четко изъяснялся. Короче – этакий аккуратист во всем. Просто такой вот показательный полицейский на пять с плюсом. А каков он в работе, в смысле раскрываемости преступлений, Груше еще предстояло узнать.
В обществе комиссара Аграфене было не страшно, и они смело заходили в каждый проулок, ведущий к реке, и рассматривали катера. Все было не то.
– А вы здесь один? Других полицейских нет? – спросила у него спустя какое-то время Груня, на душе у которой сохранялось какое-то волнение и беспокойство. Спросила с большим подозрением, озираясь по сторонам.
– Один… Но ты не беспокойся, я смогу тебя защитить. Я вооружен и бываю очень опасен, особенно когда нападают на моих друзей.
– Прямо-таки опасен? – улыбнулась художница.
– Для бандитов – да. Но если честно, я не очень верю, что мы тут кого-то найдем. А если найдем, я вызову подмогу, здесь все рядом и все близко.
– Хорошо, договорились, – согласилась Груня, снова сворачивая к реке, в очередной проход к воде.
Они обошли весь остров, но катера, на котором киллеры везли на смерть оглушенного и связанного Вилли, так и не нашли. Осмотр закончили уже поздним вечером. Видно было, что и комиссар притомился, и костюмчик его пообтрепался. На лбу полицейского выступил пот, на лице поселилась усталость в сопровождении своего спутника – голода.
– Я верну тебя в театр, откуда и взял, – объявил Дебрен.
– Пойдемте со мной. Я думаю, нас там ждут широкое застолье и люди с не менее широкой душой, – предположила и предложила Аграфена.
– Вот как? Но ведь спектакль через пару дней только, мне Вилли сказал.
– Открытие сезона – раз, назначение нового директора – два, – загнула два пальца Аграфена и похолодела. – Ой…
– Что?
– Вы даже представить не можете, что вас там может ожидать! Двойной праздник! Да еще и репетиция тоже была первая… И у нас первая гастроль, и место такое красивое… И Вилли очень мягкотелый, ни в чем нам не отказывает, в смысле в еде и в напитках…
За много лет работы в театре Груня уже научилась понимать, когда актеры играют хорошо, а когда нет, хоть сама не была актрисой и режиссером. Сегодня, ей показалось, они играли средне. Не блестяще, но и не плохо. Также это всегда можно было понять и по поведению Эдуарда Эриковича. Сегодня он ругался по-доброму, если так можно сказать. После переезда, сопровождавшегося обильным возлиянием, после перенесенного стресса от пребывания в полицейском участке и от известия о смерти Марка для первой репетиции в незнакомом месте все прошло «более-менее».
– Ты меня заинтриговала, – усмехнулся полицейский.
Уже при подходе к театру они услышали совсем не театральную музыку, а этакий дискотняк восьмидесятых…
– Ого! Началось! – Груня ускорила шаг, оборачиваясь к испуганному полицейскому. – Я же говорила!
Развернувшееся перед их глазами действо поразило бы даже бывалого зрителя. Членам труппы как-то удалось сдвинуть бархатные кресла вокруг импровизированного стола, представлявшего собой настил из досок, который ломился от закусок и бутылок со спиртным. Приличная гора пустой тары уже валялась в углу. Пьяные были все, причем совсем все и совсем пьяные. Слышались громогласные тосты, непристойные шутки и совершенно ненормальный смех. На сцене под орущую музыку народ тряс телесами. Танцем эти телодвижения можно было назвать с большой натяжкой, потому что у многих фигуры были уже не те, а координации в данный момент вообще не наблюдалось ни у кого.
– Господи… – выдохнула Груня, которая увидеть такое все же не ожидала.
– Дева Мария… – вторил ей Дебрен.
