— Любимая, что не так? — Спросил он, делая вид, что не замечает звона. Хотя бы будучи внутри круга, но он должен попытаться. Не для того он трудился семь лет, чтобы сейчас позволить этой эльфийке Дульчиэйт выйти замуж! — Почему ты плачешь? Я же говорил тебе, не гадай на картах. Они только лгут.
Подавленная, Кери отвернулась, но ее бледные пальцы рассеянно коснулись карт Таро, все еще рассыпанных золотой стороной наверх, и Алгалиарепт почувствовал слабое мерцание надежды.
— Я не твоя любимая, — сказала она, и ее голос задрожал, когда она сложила любовные карты лицом вниз.
— Я никогда не лгал тебе, — произнес он. Проклятье. Он не собирался терять ее из-за этих дурацких карт!
Забывшись, Алгалиарепт пнул носком сапога линию круга — чтобы почувствовать, как ее сила отбрасывает его. Она никогда не допускала ошибок при установке круга. Это и приводило его в ярость, и заставляло возвращаться неделю за неделей, год за годом… А теперь он ее теряет из-за этого.
— Я должна была с тобой проститься, — продолжала она, как будто не слыша его увещеваний и теребя обрамленную золотом карту. — Они не сказали мне, что вместе с принятием брачных обязательств, я должна порвать с тайными искусствами.
Возбужденный, демон сжимал розу, пока шип не проколол перчатку, и он не почувствовал боль.
— Проститься, любовь моя? — Он должен был заставить ее ослабить контроль — пусть только на мгновение.
— Я не твоя любовь, — прошептала она, но подняла взгляд от карт.
Они были ничем иным, как обычными картинками, нарисованными второразрядным итальянским художником, который попытался в них втиснуть всю королевскую семью. Алгалиарепту было когда-то очень неприятно увидеть Кери на карте смерти, разрываемую демоном.
Кери, ты и есть моя безответная любовь, — убедительно произнес он, испытывая на прочность силу ее круга — пока зловоние горящей кожи сапог не заставило его отступить. — Скажи мне, что ты еще не замужем. Еще нет.
Он знал, что она не была, но заставить ее сказать эти слова значило заставить ее задуматься.
— Нет, — ответом был слабый шепот, и молодая женщина всхлипнула, протягивая руку, чтобы крошечная синяя бабочка могла найти тепло в этот затухающий день.
Он только однажды видел бабочек в таком количестве, и можно было предположить, что свадьба запланирована вокруг красивых и хрупких созданий.
Но бабочки любят трупы так же сильно, как и цветы, поля битв столь же милы им, сколь и сады.
Алгалиарепт посмотрел на желтую розу в своей руке, его мысли взмывали в облака и падали на землю, и вот музыка на празднике заиграла громче. Отлично. Он должен потрудиться на последок.
— Почему ты так ранишь меня? — Спросил он, сжимая руку, пока на ней не выступила кровь, окрасив всю розу в алый цвет. — Ты вызвала меня лишь затем, чтобы отвергнуть меня? — Он выронил розу, и Кери побледнела, подняв глаза на его окровавленную печатку. — Чтобы сказать «до свидания»? — Обвиняюще воскликнул он, позволяя гневу окрасить свой голос. — Наши семь лет для тебя ничего не значат? Чары, которым я научил тебя, музыка, идеи, которые мы делили через море? Все это ничего не значит? Я был всего лишь твоим демоном, твоим домашним любимцем? Ничего больше?
Керидвен стояла перед ним, страдая и забыв про бабочек.
— Не говори мне про любовь. Это пустые, но приятные слова, чтобы заманить меня в ловушку, — прошептала она, но за ее страданием скрывалась сумасшедшая нужда, которую он все же должен был разгадать. Ее здесь было больше, чем она говорила. Она недовольна браком? Может, это ключ к ее ошибке в контроле?
— Это ты заманила меня в ловушку! — Воскликнул он, отдергивая руку, которую он нарочно обжег о барьер между ними. Пульс бешено застучал, когда она дернулась, на мгновение проявив беспокойство о нем.
— Керидвен, — умолял он, дыхание его участилось. — На моих глазах ты выросла из застенчивого своенравного жеребенка в по праву гордую собой женщину, пламенную и достойную повелевать своими людьми. Я был там, когда все остальные останавливались в отдалении, завидуя твоему искусству. Я не предполагал полюбить тебя. Разве я не был джентльменом? Разве я не потакал каждой твоей прихоти?
