— Как вы думаете, бывает политическая ересь?
— Я никогда не думал об этом.
— Это хорошо, — сказал Беккет, — потому что при определенных, точно указанных условиях, сам университет, а особенно его библиотека, могут оказаться под подозрением в ереси из-за того, что стоит на ее полках.
— Могу заверить вас, что книги не используются со злыми намерениями. Только для того, чтобы выработать инструкцию по борьбе с ересью.
— Ну, если вы ручаетесь, то мы можем оставить это, — сказал Беккет. — Что касается другого дела, то я могу считать, что вы не готовы раздобыть рукопись и отдать ее нам.
Монах пожал плечами.
— У меня нет возможностей для такой операции. Я сообщил вам, этого достаточно.
— Вы считаете, что я больше подхожу для этого?
— Поэтому я и пришел к вам.
— Откуда вы узнали, что я в городе?
— В городе повсюду уши. Мало что в нем остается неизвестным.
— И вы слушаете внимательно?
— Такова моя привычка.
— Хорошо, — сказал Беккет. — Договорились. Если документ будет найден и окажется ценным, я замолвлю за вас слово. Этого вы хотите?
Монах молча встал.
— Говоря о вас, я должен знать и ваше имя.
— Я брат Освальд.
— Запомню, — сказал Беккет. — Кончайте же вино, и примемся за работу. Король и Доска?
Монах кивнул и потянулся к вину. Беккет встал, подошел к своим людям, потом вернулся.
— Вы не пожалеете, что пришли ко мне, — закончил он.
— Надеюсь, — ответил брат Освальд.
Он допил вино и поставил кружку на стол.
— Я увижу вас снова? — сказал он.
— Если будете искать меня.
Монах завернулся в плащ и пошел к двери. Снаружи луна скрылась за деревьями, и в узком переулке было темно. Монах шел осторожно, нащупывая путь по скользким булыжникам.
К нему скользнула тень. В темноте тускло сверкнула сталь. Монах захрипел и упал, из его горла хлынула кровь. Потом он затих. Его тело нашли утром.
Джиб из Болот встал до восхода солнца. Он всегда вставал рано, но сегодня у него было очень много дел. Именно сегодня гномы велели ему прийти за новым топором: лезвие старого, изношенное и стершееся, уже невозможно было наточить как следует.
Обычно по утрам в это время года болото затягивал низкий туман, но сегодня утро было ясное. Несколько клочьев слоистого тумана висело над островом, где добывались дрова, но в целом тумана не было. На восток и на юг тянулось плоское болото, коричневое и серебряное, поросшее тростником и травами. Утки плескались в прудах поблизости, мускусная крыса плыла по полоске воды, оставляя за собой аккуратный разбегающийся след в виде буквы «V». Где-то далеко крикнула цапля. К западу и северу на фоне неба поднимались холмы, заросшие лесом — дубами и кленами, и некоторые из них уже были тронуты огненными красками осени.
Джиб стоял и смотрел на холмы. Где-то там, в густом лесу, был дом его лучшего друга — Хола из Дуплистого Дерева. Почти каждое утро, если не было тумана, он пытался различить это дерево, но никогда не мог: на таком расстоянии деревья не отличались друг от друга. Он знал, что сегодня у него не будет времени навестить Хола: взяв топор, он должен проведать одинокого отшельника, который жил в известковой пещере одного из отдаленных холмов. Уже целый месяц он не навещал отшельника.
Он скатал коврик из гусиного пуха и шерстяное одеяло и спрятал их в хижине в центре плота. Если было не холодно и не шел дождь, он всегда спал под открытым небом. На металлической пластине на передней части плота он разжег костер, используя сухую траву и прутья, которые у него хранились под навесом для дров, так же, как и фитиль, кремень и огниво.
Когда костер разгорелся, Джиб сунул руку в прикрепленный к плоту садок и вытащил рыбу. Он убил ее ударом ножа и быстро выпотрошил. Потом бросил филе в котел, который поставил на решетку над огнем, а сам присел на корточки, чтобы присматривать.
В болотах было тихо. Лишь негромко крякали утки, да изредка слышался плеск рыбы. Впрочем, подумал Джиб, в это время всегда тихо. Позже в камышах начнут ссориться птицы, над головой со свистом пронесется дичь, станут слышны резкие крики чаек.
Восток посветлел, и болота, раньше бывшие неразличимыми, коричнево-серебристыми, стали приобретать новые очертания. Показалась в отдалении линия ив; они росли на узкой полоске земли, отделявшей отдаленную речку от болота. Стала видна полоска тростника у лесистого холма; видно было даже, как покачиваются на бродячем ветру его метелки.
