Сенсей методично выговаривал мне за разгильдяйство. Во-первых, не взял с собой запасной, стратегически важный предмет. Во-вторых, безалаберно отнесся к неизвестному излучению. Получил тепловой удар и ожоги кожи. Благо гонять меня сегодня не стал, ограничился лекциями о вредных излучениях звезд. С показом роликов, как какую-то хрюшку выпускают на каменистую планету, залитую солнечным светом. И та начинает дымиться и обугливаться, при этом невыносимо визжа. И ведь не скажешь, что осознал и понял свою ошибку, курс мог повторно начаться. Тут лучше все молча прослушать и покивать головой.
Утро началось не с «рота, подъем!», а с со звонков в домофон и выбивания двери. Кроме того, с истошных воплей.
– Да проснись же ты наконец.
Я подпрыгнул на кровати, хватаясь за то место, где обычно висит игольник. Игольника, естественно, не было. Начал вспоминать, где он может быть, понял, где я нахожусь.
Ох-ё. До кожи вообще стало не дотронуться. Я поплелся к двери.
– Ну что тебе? – резко открыв дверь, спросил я у провожатой.
Та замерла с отведенной ногой для удара по двери. А за дверьми ночь еще, солнце только-только думало всходить.
– Что с тобой? – испуганно спросила провожатая.
– На солнце перезагорал немного. А ты чего в такую рань? Жуков фоткала да нашла клад пропавшей цивилизации?
– Что? Каких жуков?
– Ну, ты вчера вроде жуков ездила снимать.
– А, это… Ты что меня путаешь, собирайся скорей, тебя тетрах вызывает к себе срочно.
– Ему-то для чего я потребовался? Ладно, пойду комбинезон надевать.
Вот это неожиданная пытка образовалась, ну что же так больно-то.
– Скорее там. И лицо бы свое намазал чем, а то распухшее всё.
Я сосредоточенно, как минер, надевал комбез. Каждое касание отдавалось болью, приходилось дергаться, от чего было еще больнее. А чего тянуть – я рывком надел комбинезон. Ух, но так и вправду легче. Вот только он постоянно давит на кожу, вызывая терпимую, но все-таки боль. Подошел к зеркалу. Вот это харя! Лицо было распухшим, не хуже чем у того алкаша. Да еще пару волдырей вздулось. Точно, я так еще ни разу не сгорал. Хотя сгорал, конечно, но тогда пары солярки взорвались, а тут от солнца.
– Может, в медблок сначала заедем?
– Какой медблок, я тебя уже пятнадцать минут как привезти должна была, пошли быстрее, медблок потом.
Вот опять везут. Срочно… Куда? Зачем? Вот сиди и думай, что я там такого натворил. Может, из-за интервью этой куколки. А может, подробности какие всплыли. Ладно, привыкать к этому уже начинаю. Сейчас уже легче отключиться от этого. Ну везут и везут. Привезут – расскажут.
Вот мы почти бежим, хотя я пытаюсь еле идти. Провожатая чуть ли не толкает меня сзади и одновременно тянет спереди. Даже не дала как следует насладиться дворцом тетрарха. Единственное, что меня поразило – высота дверей. Ну и потолков, соответственно. Есть что-то такое, когда подходишь к огромной двери в четыре человеческих роста. Натурально муравьем себя ощущаешь, а скорее букашкой, которая ползет на прием к большому человеку. Вот совершенно бесшумно открылась створка огромных дверей и… И я ожидал всего, только не этого.
В мягком кресле сидел в полудреме Ден. Перед ним нарезала круги Остроухая. Непроизвольно на моем лице растянулась улыбка, счастье заполнило меня и начало передаваться окружающим.
– Я же говорила. Вы пытали его. – Остроухая подбежала вплотную к Дену и уткнула свой указательный палец ему в лицо.
Ден посмотрел на меня, дрема слетела с него. Он вскочил.
– Что вы с ним сделали? – воскликнул он.
– Это не я, – испуганно пискнула провожатая и спряталась за меня.
– Я так этого не оставлю, вы знаете, кто мой отец, вы пожалеете…
Я подошел к Остроухой, обнял и поцеловал, затыкая ее словесный поток. Болью отдалось во всем теле, но это ничего.
– Как я соскучился. Я люблю тебя очень сильно. И рад, что ты меня спасаешь. Надеюсь, вы знакомы. Ден, это Ви, Ви, это Ден. – При этом я стукнулся кулаками с Деном.
– Когда ты говорил, что твоя Зая летит сюда, ты хоть бы предупреждал, кто твоя Зая. Я бы в бункер спрятался.
– Я думал, ты все про меня знаешь.
– Я тоже так думал, а что с лицом-то?
