Она потребует развода и отнятые у нее десять лет. Все, без остатка. Не кусочками-лоскуточками, а все.
— Что же, вы так и отпустите ее? — спросила Стелла у Ника, войдя к нему в комнату. Прошло уже две недели. Ник сидел за пианино, правой рукой перебирая клавиши. Пианино издавало звуки, лишь отдаленно напоминавшие музыку.
— Что же я, по-вашему, должен сделать? — возразил ей Ник и помахал официальной бумагой, недавно полученной им. — Юристы даже обязали меня ответить сразу по получении. Судя по всему, она настроена серьезно. Она действительно хочет этого развода.
— Она просто рассержена — ведь вы лгали ей, — бросила в ответ Стелла.
— Я не лгал.
— Но и всей правды тоже не сказали. А раз не сказали, она вольна понимать по-своему любое ваше высказывание. Даже если вы признались ей в любви, она не может быть уверена, правда это или нет. Потому что половина всего, что вы наплели ей, сплошные домыслы… или предположения.
— Да уж, это так…
— Еще бы, — съязвила Стелла. — Вы слишком дорожите своим покоем, зато готовы пожертвовать ее чувствами.
— С ее чувствами ничего не случилось.
— Ну конечно! — возмутилась Стелла. — Сначала вы ведете себя как образцовый муж, обожающий свою жену. И вдруг отпускаете ее на все четыре стороны. Так с ней ничего и не сталось, как же! Любая мечтает о таком муже. Не пытайтесь списать все на ее болезненное состояние или ранимость. Уверена, она вернется к вам.
— У нее замечательная семья. Они позаботятся о ней.
— А у вас никого, — заметила Стелла, на этот раз уже без издевки. — Вы с ней были другим… счастливым. А как она была счастлива с вами! И все же вы готовы отказаться от нее, даже не поборовшись. Неужто вы так боитесь? Неужто тень папаши все еще висит над вами?
— Вы ничего о нем не знаете!
— Вы, видно, думаете, что я глупа или слепа? Когда ваша мать приезжает сюда, она только и болтает без умолку о муже. Джейк то, Джейк ее… А вы каменеете, точно кирпичная стена. Я, конечно, не была знакома с вашим отцом лично. Но за последние несколько лет столько наслушалась про него… И скажу вам прямо — он до сих стоит у вас на пути. Упустите Грейс — и он снова одержит над вами верх.
— Ты звал меня, папа?
— Я тут совершенно случайно снял трубку — оказалось, звонит наш юрист.
— Вот как? — Грейс опустилась в кресло перед столом Ангуса. — И что же сказала Шеррон?
— Твои бумаги они отправили и уже получили ответ от Ника — он переслал подписанную бумагу. — И уже помягче Ангус добавил: — Теперь дело за несколькими бюрократическими формальностями, и ты очень скоро станешь свободной женщиной.
Волна боли окатила Грейс, ей как будто дали пощечину. Еще немного, и она разрыдается. Две недели она думала, говорила с доктором Ринджером и Кристин Уорнер. Ей открылись два важных момента. Во-первых, Ник честно сделал все, что мог, ведь доктор Ринджер строго-настрого запретил ему говорить или делать то, что может расстроить ее. Во-вторых, она все еще любит его. Всегда любила и будет любить. Он так быстро подписал посланные ему бумаги на развод… И Грейс поняла кое-что еще. Он не приедет за ней. Он не верит, что его можно любить. Даже ей не верит.
Грейс меньше всего хотелось раскиснуть в присутствии Ангуса из-за человека, которого она должна была бы ненавидеть. Она сказала:
— Вот и хорошо, — и поднялась, собираясь уйти.
— Постой. — Ангус жестом пригласил ее снова сесть. — Я тут поразмыслил на досуге над тем, что ты мне рассказала, над тем, что случилось десять лет назад, когда меня увезли с сердечным приступом. Вспомнил, как ты поступила в колледж и уехала и как потом перевелась поближе к нам. Знаешь, мне совсем не нравится финал всей этой истории.
— Мне тоже не нравится, папа, — выдавила из себя Грейс.
— Я хочу знать, что же между вами произошло.
— Папа, я всей душой люблю тебя, но это касается только нас с Ником.
— Черта с два, ничего подобного! — И Ангус добавил уже спокойнее: — Грейс, эти две недели я промучился, думая, какой же я никудышный отец. Я не только последним узнал о твоей свадьбе, но и допустил, чтобы этот парень сделал тебя несчастной.
— Все уже в прошлом…
