Но самое главное — и это надо понимать как во-вторых, — Володя без затруднений вошел в контакт с ними, людьми без постоянного места жительства, профессий и личных привязанностей, причем так легко и просто, будто всю жизнь только и делал, что бомжевал.
Он не помнил решительно ничего, что могло его связывать с прошлой жизнью. Не помнил, как его зовут. Не знал, была ли у него семья. Не знал даже, чем конкретно занимался. Эту его бывшую профессию, вместе с воинским званием, за него уже бомжи вычислили. Когда по некоторым признакам поняли, с кем дело имели. Как присвоили и имя Володя, потому что настоящего своего имени Полковник тоже не помнил.
А вообще-то среди бомжей всякие люди на жизненном пути встречались! Врачи, к примеру, попадались, ушедшие навсегда от своего прошлого и отринувшие от себя все, кроме чисто врачебных навыков. Помнится, известный когда-то артист жил здесь одно время, тот выступать любил, стихи Есенина вслух декламировал, так за душу брало до слез…. Ну а простые работяги — про них и говорить нечего, эти чаще других приезжали южными поездами. Особенно те, кто семьями обзавестись не смогли либо запили, жилье потеряли, одинокие… Старики часто приходят — некоторые сами, а других родня выгоняет. Баб немало, но эти — отдельный разговор. Были благополучными, потом жизнь не той стороной обернулась, и — пошла… Сперва по рукам, а после куда вывезет нелегкая… Здесь-то зимы холодные, а за хребтом — гораздо теплее. Там юг, пальмы растут, мандарины. В рабы только не попасть, а то — с концами.
— А насчет этого что, бывали случаи? — спросил Турецкий.
На него посмотрели, как на младенца-несмышленыша:
— А то! — Но объяснять не стали и вернулись к своей теме.
Одним словом, летом и здесь для них — курорт. Это же порт, приезжие, отдыхающие, кругом санатории разные, прокормиться есть где, а для проживания — полно старых, от прежних времен оставшихся, давно расселенных бараков…
Слушал Турецкий и думал: действительно, а чем не жизнь? Но нет, до этого лично ему далеко, как до луны. Да не о нем и речь… А вот о Володе позаботиться — это даже интересно. Если все так и есть, как его «коллеги» рассказывают, то можно, не особо напрягаясь, отыскать-таки концы. Наработаны же какие-то необходимые связи, есть контакты. Да, впрочем, фээсбэшники, по идее, и сами должны быть в первую очередь заинтересованы. Другой вопрос: почему до сих пор не заинтересовались? Ведь именно среди этой публики у «конторы» обычно немало постоянно действующих агентов.
Странно, конечно, Полковник Володя — и бомжует! Известно, что спецслужбы своих, даже совсем забытых, сотрудников не оставляют без внимания. Они ж постоянно утверждают, что у них «бывших» не бывает…
Амнезия — другое дело. Слышал не раз в своей следственной практике о такой потери памяти Александр Борисович. Да и читал немало. А вот столкнулся, что называется, лицом к лицу первый раз в жизни. И сразу же — почти уникальный случай…
Он узнал, где конкретно предпочитает загорать и купаться Полковник Володя, и, выделив троим бомжам, с которыми беседовал, средства на три бутылки пива, отправился к морю. Не пешком, уже стал утомляться, а на автобусе…
Он отыскал-таки Полковника. Тот, видимо придя на пляж спозаранку, прежде других, успел обзавестись бесхозным лежаком и теперь, с комфортом расположившись на нем и сунув под голову свернутую джинсовую куртку, в которой его и видел Турецкий под утро, полулежал, читая явно не свежую газету. Нашел где-то или из урны вынул — она была мятая и местами рваная, будто раньше в нее что-то заворачивали.
Вот на эту странную газету в первую очередь и обратил внимание Александр Борисович, а уже потом увидел и джентльмена с вишневой тросточкой и в очках.
— Доброго здоровья, Володя.
Турецкий кивнул и опустился на корточки возле лежака. Но Полковник немедленно подвинулся, освободив часть занимаемой площади на лежаке, и гостеприимно, как граф, предлагающий почетному гостю наиболее удобное кресло, мягко повел рукой:
— Прошу… Ну как ваши успехи? — Он был любезен и внимателен, чем наверняка и резко выделялся в своем «племени».
