Походное снаряжение моих родителей аккуратно хранилось в юго-западном углу вдали от множества маленьких окон на уровне земли. Убрав посередине ящики, я установила маленькую двухместную палатку, которую мой папа назвал «испытание для идиотов». Внутри я постелила походную кровать с чистыми простынями и одеялами. Перевернутый оранжевый ящик служил прикроватной тумбочкой.
Так как вампиры очень чувствительны к теплу и солнечному свету, я закрыла окна двухслойной, сверхпрочной алюминиевой фольгой, а сверху нее приклеила картонные панели. Загорелый вампир — зрелище не из приятных.
Каждый вампир реагировал по-разному. Ходили слухи, что это своего рода проверка личности. Если кожу сразу охватывал огонь, значит натура страстная. Медленный, тлеющий ожог указывал на более сдержанный характер. Лично я думала, это означало сидеть и ждать дымовых сигналов, в то время как у кого-то случился пожар.
Пока мистер Каликс оставался в палатке и не сдергивал покрытие с окон, то мог избежать прямых солнечных лучей и дымящейся, огненной смерти. Это мой главный аргумент, чтобы он не спал между коробками со старыми ежедневниками и надувным Санта Клаусом.
Я поднялась вверх по лестнице и обнаружила уже менее серого вампира, дремлющего на моем удобном, синем диване. Весьма странно лицезреть труп в комнате, где моя семья устраивала турниры по монополии. Комната явно была семейной, с потертой мебелью и стенами, покрашенными в веселый мятно-зеленый цвет.
Деревянные фигурки уток моего отца «плыли» на полке камина. Я сняла вышитое мамино цветочное панно с банальным изображением семейного очага и заменила на черно-белые фотографии нашей семьи в лучшие дни.
На одном снимке Гиги в возрасте 10–12 лет финиширует с отцом в забеге на 5 километров. Мама, стоящая на коленях среди ее розовых кустов. Мы вчетвером играем в Спунс, из-за чего чуть не сорвали День Благодарения. Чтобы внести немного жизни я расставила в квадратных стеклянных вазочках розы и гортензии. Это вам не типичная ночлежка для вампиров.
Я устроилась напротив дивана в мамином кресле в стиле «вингбэк», покрытом деликатной парчой, в котором она любила сидеть и проводить с нами серьезные беседы. Мы называли его председательским креслом.
Склонив голову на бок, я изучающе посмотрела на моего подопечного. Несмотря на то, что его ноги свисали с дивана, а голова лежала под крайне неудобным углом, лицо его было расслабленным. Он выглядел так мило и безмятежно… с закрытым ртом.
Почти осушенный пакет с кровью лежал у него на груди. Притом так, что с него могла капнуть кровь на обивку дивана, поэтому я потянулась к нему, чтобы убрать пакет. Мистер Каликс резко открыл глаза и зашипел на меня, вытянув клыки, обхватил пальцами мое левое запястье и крепко сжал.
Даже в его ослабленном состоянии сокрушительная сила его хватки поставила меня на колени. Я обвила ногами ножки стула и судорожно начала выдергивать руку, в то время как он тянул ее ко рту.
Я подалась всем своим весом назад, надеясь выбить его из равновесия, но он не сдвинулся с места. В итоге, я ударила его по носу другой рукой и, вложив всю строгость в голос, произнесла:
— Нет!
Пока он смотрел на меня, его хватка ослабла, темные глаза буравили мои, словно на моей роговице запечатлен секретный код. Он часто заморгал и полностью сосредоточился на моем лице.
— Ты только что ударила меня по носу, как непослушного пса? — с недоверием спросил он, пока я пыталась снова возобновить циркуляцию крови в моем запястье.
Я кивнула, отодвигаясь от него подальше.
— Думаю, да.
Его тон был одновременно угрожающим и забавным.
— Поправь меня, если ошибаюсь, чуть ранее ты ткнула пальцем мне в глаз?
— Я видела такое в «Неделе с акулами», — пробубнила я.
— Что, что? — переспросил мистер Каликс, хотя я прекрасно знала, что он меня слышал.
— Я видела такое в «Неделе с акулами», — повторила я уже громче раздраженным тоном. — Там говорили, если на вас напала акула, то нужно ткнуть ей в глаз, это должно дезориентировать ее на какое-то время, и она вас отпустит. И я подумала, раз вы хищник, то, вероятнее всего, такой прием подействует и на вас тоже.
