Готовясь вновь уплыть в дрему, я вдруг почувствовал, что плененная душа ведет себя чересчур тихо, и это настораживало. Опасения оказались ненапрасными: ближе к полуночи душа Эдгара ринулась в атаку, и мне удалось отбить ее с большим трудом. Вторую половину ночи я провел в бдениях – прошло всего три дня, но что-то подсказывало, что развязка близка, поэтому я не стал рисковать.
Под утро я немного задремал, а проснувшись, услышал суету на палубе. Вчерашняя качка ушла в небытие, и фрегат стремительно бежал к своей цели.
Утреннее солнце щедро расплескало веселые лучики, которые радостно забегали по парусам «Коршуна» и морским волнам, но не это было причиной приподнятого настроения моряков: мы возвращались домой. Да, именно мы, потому что в моей груди тоже зародилось щемяще-теплое чувство. А за ним пришла грусть.
Интересно, буду ли я когда-нибудь с такой же радостью возвращаться домой? Именно я – душой и телом, своим телом, а не подло украденным у другого человека.
Несмотря на грустные мысли, зрелище постепенно вырастающего в размерах Омара и радостные крики пиратов не могли оставить равнодушными. Конечно, это не Золотой Город, но утопающие в зелени деревьев серые стены домов и крепостей на скалистых берегах были по-своему прекрасны.
Вход в гавань прикрывали два бастиона, построенные на вытянувшихся в море, как гигантские клешни, скалистых мысах.
Похоже, остров получил свое название не случайно.
Портовые постройки начинались прямо у песчаного пляжа и поднимались вверх на возвышенности, постепенно превращаясь в городские кварталы. А слева на холме виднелся мрачный трехэтажный замок – дом, в котором родился Эдгар Омар.
От песчаного пляжа трезубцем отходили три пирса на деревянных сваях – здесь швартовались корабли царской семьи, остальным приходилось довольствоваться каменными причалами вдоль «клешней». У правого пирса стояла моя «Ласточка», у центрального – отцовский «Кракен», на который царская нога не ступала более десяти лет. Вадал направил корабль к свободной стороне центрального причала, где нас уже ждали. У начала выложенной камнем дороги стоял крытый фургон, а рядом прогуливались вооруженные до зубов царские гвардейцы.
Это не лезло ни в какие ворота! Кронайцы, а кичливые омарцы в особенности, всегда возвращались из походов с большой помпезностью. Тем более когда имелись именитые пленники. Их прогоняли через весь город под улюлюканье толпы, для этого даже тюрьму построили на противоположной от порта стороне острова. Но сегодня на набережной собралось лишь несколько десятков случайных зевак и царские гвардейцы возле фургона. Похоже, старший Омар не очень-то хотел придавать огласке свою аферу.
«Коршун» отдал кормовой якорь и минуту спустя мягко толкнулся бортом в причал. Матросы быстро закрепили швартовы и сбросили на доски пирса широкие сходни. Я не хотел показывать Лару слишком возбужденным возвращением домой пиратам, поэтому не виделся с нею со вчерашнего дня.
Девушка появилась из трюма перепуганная и совершенно подавленная. Остатки смелости покинули ее, и казалось, что она вот-вот заплачет. Старшина «Коршуна» передал пленницу мне и сразу ушел по своим делам. Два здоровых пирата вытащили из трюма связанного Джайме и понесли его к фургону. Мы с Ларой шли медленно, и когда капитана проносили мимо нас, стало видно, как он бешено вращает глазами. Но это была лишь бессильная злоба – канаты укутывали его как куколку шелкопряда, а взыскаться по этому поводу мешал кляп.
– Мне страшно, Эдгар. Помоги, – тихо прошептала Лара, и в ее голосе не было ни игры, ни кокетства, только животный страх.
Когда пленников поместили в фургон, я заметил, что невдалеке крутится старшина «Ласточки». Царские гвардейцы не подпускали его ближе, поэтому пришлось идти самому.
– Витор, как корабль?
– Все в порядке, с возвращением, капитан, – радостно улыбнулся седовласый старшина с пышными, но аккуратными бакенбардами. Разодет он был по кронайской моде – то есть цветасто, но не слишком кичливо.
– Команда на борту?
– Да, все ждали вас, теперь эти черти радуются, что можно загулять. Мне отпустить их на берег?
