– Справлюсь.
Я постарался придать голосу максимум уверенности, хотя прекрасно понимал тревогу девушки. Что значит еще одна смерть для того, кто и живет-то понарошку? А вот ей очень хочется выжить. И как, скажите, это сделать при безумных планах явно спятившего графа?
А граф действительно спятил – он ставил все на совершенно неверную карту, то есть на меня. Я же мог запороть дело в любую секунду, и в этом не было бы ничего удивительного. Без малейшей подготовки, без точных инструкций, при постоянном форс-мажоре может свихнуться любой агент. И все это на фоне постоянного перескакивания из одного тела в другое! Я чувствовал, что суммарный запас удачи всех участников этой авантюры должен был закончиться еще на генерале, но почему-то мы пока оставались на коне.
И вот это «мы» мне не нравилось больше всего.
Все происходило настолько быстро, что я, казалось, лишь моргнул глазами – и в комнате остались только мы с Лованом, в смысле из живых. Да еще в придачу начавший приходить в себя внебрачный сынок генерала. Несмотря на очумелое состояние, я все же сумел сделать хоть что-то разумное – словно прощаясь с покинутым пристанищем, склонился над телом генерала и тихонько снял у него с руки перстень с баронским гербом.
Изобретать велосипед я не стал и воспользовался уже проделанным однажды приемом. Тяжелый стул полетел в сторону большого окна и, разметав хрупкое стекло на тысячи осколков, вывалился наружу. Реакция на этот катализатор появилась моментально – по лестнице загрохотали шаги целой толпы, и в комнату ворвались как минимум десятка два легионеров.
Перепуганный тирах уставился на меня огромными от удивлениями глазами. Он даже зачем-то направил в мою сторону копье.
– Ваше величество?
– Не подходить! – завопил я, и легионеры даже отшатнулись. Нависла опасная пауза. К счастью, с пола уже начал подниматься Таух Соло. И очень вовремя – все вообще шло как в хорошо отрепетированной пьесе, и это при том что план был не просто шит белыми нитками, а вообще – простите за моветон – склеен соплями.
Центурион не отличался оригинальностью и повторил вопрос тираха:
– Ваше величество?
– Всем стоять на месте! Таух, я не сомневаюсь в тебе, но твои легионеры напали на своего императора и убили генерала. Если бы не этот странный центурион из свиты Сакнара, почему-то не желающий разговаривать, я бы тоже лег рядом со старым другом.
– Но, мой император, это невозможно!
– Молчать! – Я понял, что пора включать самодура, которому нет необходимости объяснять свое поведение. – Не знаю, продался ты или нет, но верить первому легиону я больше не могу. Немедленно вызови сентара второго легиона.
– Но, ваше величество, – промямлил центурион и шагнул вперед.
Лован тут же скользнул навстречу и застыл предо мной в настороженной оборонительной позиции.
Таух Соло не мог ничего понять, с трудом приходя в себя после удара по голове. Кстати, последствия «подачи», прилетевшей императору от Яны, достались мне «по наследству» в виде шишки на затылке и дергающей мозг головной боли. Что не добавляло терпения и понимания.
– Выполнять!
Этот крик словно развеял остатки неуверенности и всеобщего обалдения, заставив легионеров двигаться осмысленно. С их лиц даже ушло тупое выражение.
Да уж, действительно расслабились. В последний раз империя серьезно воевала больше ста лет назад. Даже тот конфликт, в котором Рольд Сакнар погубил целый легион, был не более чем пограничной стычкой с одним из Вольных королевств. А последний рокош был и того раньше. С крестьянскими восстаниями справлялись сами вассалы или «медведи», уверенно державшие в жесткой узде все незаконные лесные бандформирования.
Честно говоря, империя больше всего напоминала слишком уж спокойное и оттого какое-то игрушечное государство. Но это сейчас. Во времена дедушки Хвана Первого – Уланга, тоже Первого – здесь было очень «весело»: по империи часто прокатывались волны гражданских войн и рокошей.
С тех пор стало значительно спокойнее в основном благодаря тому же Улангу, его кровожадности и изобретательности. Одно не слишком законное, но очень важное изобретение на двести лет обезопасило страну от гражданских войн и дворцовых переворотов. Но теперь годы спокойствия, за время которых легионы вообще и гвардейская охрана императора в частности, так сказать, перестали мышей ловить, закончились. И в этом был виноват Хван Первый, который мог стать последним в своем роду, если бы не вмешательство графа.
