– Благодарю…
– Ваш сын не упоминал какого-нибудь докучливого поклонника? Они же у него были, верно? – продолжала Ева. – Например, любители оперы, которым нравилось его творчество.
– Да. То есть я хочу сказать, было много почитателей его таланта, которые ходили на концерты, просили автографы…
– Иногда поклонник переходит границу. Воображает, что у него с кумиром особые отношения, и бесится, когда тот не отвечает взаимностью.
Мина снова сцепила руки и кивнула.
– Понимаю. Разумеется, у Дориана были поклонники. Молодой, привлекательный, одаренный. Играл на разных инструментах. Иногда выступал в клубах, особенно в межсезонье. Не с операми, конечно. Джаз, блюз… Некоторые специально ходили его послушать и ждали потом у служебного входа. Но, насколько я знаю, никто… Постойте! – Она выпрямилась. – В последние недели он рассказывал о девушке. Как же он ее называл?… – Мина прикрыла глаза. – Ангел Элла.
– Ангелла? А фамилия?
– Нет-нет, именно ангел… Она была такая чересчур правильная. И красивая… Однажды они ходили куда-то выпить. Дориан жаловался, что она битый час препарировала Вагнера с Моцартом. Она не музыкант, а композитор. Да-да, писала оперу. И очень, очень правильная. Дориан говорил, она явилась в клуб, где он играл джаз, а через несколько дней в баре выразила крайнее недовольство, что он разбазаривает время и талант на второсортную музыку. Рассердилась не на шутку. Он посмеялся, да и только.
– Элла, – повторила Ева. – Фамилию не знаете?
– К сожалению, нет. Он не называл. Упомянул вскользь за утренним кофе как курьез. Возможно, друзьям говорил.
– Проверим.
В дверь позвонили.
Пибоди встала, жестом остановив робота.
– Я сама.
– Я не хочу никого видеть, кроме Эдгара. Не хочу…
– Не беспокойтесь, – заверила Ева.
– Мне нужно к сыну, лейтенант! Простите, забыла ваше имя…
– Даллас. Я распоряжусь. Поеду туда прямо сейчас и все устрою. Им занимается доктор Моррис. Поверьте, он очень хороший специалист.
– Мина!
В гостиную ворвался мужчина яркой, импозантной наружности. Внушительного роста, поджарый, как гончая, и с такой же, как у робота, седеющей на висках гривой. Из-под черных дуг бровей поблескивали темно-карие пронзительные глаза.
Не обращая внимания на Еву, он упал на колени рядом с креслом Мины и заключил ее в объятия.
– Дориан! Дориан! Он…
Из груди Мины вырвался вопль. Она сдержала слово – справилась.
На улице Ева покорилась ветру и выудила из кармана дурацкую шапку.
– Мина продержалась дольше, чем я думала, – заметила Пибоди.
– Железная выправка. Сейчас – к Моррису, а потом займемся друзьями и коллегами. Надо потолковать с этим Чемберлином. Дирижер в оркестре – главный. Да, побеседуем…
Ева села за руль и бросила взгляд в боковое зеркало, выжидая момент.
– Ангел Элла…
– Остроумно, – отозвалась Пибоди. – Наверняка еще кому-то о ней рассказал. Надо разузнать, в каких клубах он обычно играл.
– Ангел Элла – это версия. – Ева вклинилась в поток машин, не обращая внимания на возмущенные гудки сзади. – Пишет оперу? Я думала, такие композиторы давным-давно вымерли.
– Пару лет назад ставили оперу-трэш. «Шум» называется. Я начала слушать на диске и тут же схлопотала мигрень. По-моему, обычные оперы до сих пор пишут.
– Она, во всяком случае, – да. И у ангела Эллы это точно не трэш. Выведывала мнение Купера о композиторах прошлого. Может, собиралась использовать его авторитет, чтобы пропихнуть свою. А мать спит с дирижером – еще один рычаг. Вот только Дориан несерьезен, играет во всяких сомнительных заведениях. Какое неуважение к ангелу Элле и высокому искусству! Мотив совершенно абсурдный, и все-таки… Убийства совершают по самым шизоидным причинам, – заключила Ева.
– А пытки?
– Поговорим с Эллой, посмотрим, насколько она сама шизоидная. Проверь, что есть на Эдгара, тоже имя на «Э». Может, Дориан мешал его отношениям с Миной.
– Или он на самом деле положил глаз на сына, а не мамашу.
– Детектив включила мозги…
– Ты же в опере бывала, да? – Пибоди запрашивала через карманный компьютер данные на Чемберлина.
– Дважды. И завязала. В следующий раз пойду, когда в преисподней ледяной дворец построят!
