Между тем наши путешественники приблизились к одному хребту довольно отлогому, но который закрывал дальновидность. — Они не запыхавшись взошли на оный и вдруг увидели прекрасную долину, весьма обширную, на коей множество представлялось храмов прекрасной архитектуры, из коих каждый казался быть посвящен особому Божеству. — Около оных толпилось множество народа и каждый так самим собой был занят, что ежели один столкнул другого, то не токмо не помогал встать ему, но даже и попирал его, стремясь к своему предмету. — Долина была глубока, и казалось, должно бы в ней быть мрачно; но видно было много искусственных огней, разноцветных фонарей, шкаликов, плошек, смоляных бочек и тому подобного. — Сии огни придавали сему месту очарованный вид, столько для многих пленительный, что иные, покушаясь возвыситься из сей долины, не могли сносить естественного света, но подобно нетопырям повергались опять в мрачную долину. — Дети, однако ж, окружащие душу, восхищались видимыми ими предметами и удобно понимали, что это было то, что им обещал новый их путеводитель. — Они стремглав с высокого хребта бросились в глубокую долину и повлекли душу от одного капища к другому. — По всей долине разливалось некоторое благовоние, обонянию приятное, но которое производило действие подобное пьянству. — Душа скоро почувствовала оное и почти в беспамятстве упала на мягкую мураву. — Сон ее не весьма казался спокоен, но приятные мечты представляли ее воображению все, что может быть восхитительно для чувств. — Когда душа проснулась, или лучше сказать из обморока вышла, тогда желания ее потащили в другие капища, где им прежде побывать не удавалось. — Таким образом продолжалось пут пребывание души довольно долгое время. — Многие из окружающих ее детей достигли своей желаемой цели. Иной носил мешок с деньгами, который никогда не истощался; иной обвешан был знаками отличия; иной с презрением взирал на низкие поклонения мимоходящих; иной летал с цветочка на цветок, как бабочка в любовном жару; иной покоился на мягких диванах, прохлаждался редкими напитками и пресыщался вкусными яствами. — Разнообразно и в разных сладострастиях утопали они: душа, однако ж, при всем том не была спокойна; казалось, что во всем искала она удовольствия, но ни в чем его не обретала, и очень приметно было, что сфера, в которой она тогда находилась, не соответственна была существу ее. — Ангел хранитель, который сопровождал душу до самого ее вступления в дальний путь, последовал и по оному за нею и остановился на том хребте, с которого душа спустилась в мрачную долину. Оттуда он беспрестанно наблюдал ее и часто заплаканные очи устремлял на восточную гору. Наконец в одно время душа, воспрянув после долговременного сна, начала ощущать некоторое внутреннее беспокойство. — Резвые ее сопутники покоились каждый в глубоком сне, который казался быть действием большой усталости. — Душа, будучи от их докук свободна, начала размышлять и, объятая ужасом, хотела встать с того места, на котором покоилась. — Но в самую ту минуту предстала близ ее женщина с дебелым и безобразным телом; сопутник мой сказал мне, что ее зовут привычкою, возложила на нее свою тяжелую руку и будто как цепями ее оковала. — Тут душа, которая по естеству своему почитает свободу драгоценнее всего, увидела все свое несчастие, горько зарыдала. — В самое сие мгновение увидел я, что сидящая на нижнем уступе восточной горы вера взяла в руку свою стекло наподобие стекла зажигательного, и от сияния, изливаемого на всю ту гору, от храма на вершине оной находящегося, приняв один луч, навела стекло на страждущую душу. — Сей луч блеснул прямо на ее сердце и в том луче явственно прочитать я мог Слово Божие. — Из сего луча появилась женщина в белой одежде, держащая под одной рукой книгу, а в другой чашу, из которой возвышался блистающий крест, с коего в чашу капала кровь большими каплями. — Путеводитель мой сказал мне, что сия женщина есть Религия. — В то же самое мгновение и Ангел хранитель устремился к душе полетом быстрейшим молнии и в одну минуту при душе очутился. Душа, увидев его, вострепетала от радости, бросилась к нему. — Ах! любезный, милый мой сопутник! почто ты меня оставил? разлука моя с тобою доказала мне, сколько я тебя люблю. С тобою была я спокойна, а без тебя, увы! гонялась я за удовольствием и за спокойствием, но нигде их не обретала. — Так, отвечал ей Ангел, милая сестра моя,
