— Так пошли посмотрим, там он или нет, — предложил Донофрио.
Сжимая в руках пистолеты, они приблизились к входной двери.
Донофрио подергал ручку. Она легко подалась. Слегка толкнул дверь. Она отворилась. Какую-то долю секунды он колебался, стоит переступать порог или нет. Джилл ободряюще кивнула. Держа пистолет в вытянутой правой руке, Донофрио вошел в дом. Джилл тут же последовала за ним.
В доме царила мертвая тишина.
Они стояли в прихожей, затаив дыхание, и прислушивались. Ничего… Лунный свет отбрасывал на мебель бледно-голубоватые отблески. Теперь наконец они услышали звуки, которые издает по ночам любой дом — слегка поскрипывали и пощелкивали половицы, булькали радиаторы, в соседней комнате громко тикали часы. Они продолжали вслушиваться. Ни одного звука, издаваемого человеком. Донофрио молча махнул рукой с зажатым в ней пистолетом в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Джилл кивнула. Он пошел впереди.
Наверху от лестничной площадки отходили два небольших коридора. Три спальни… Все они были пусты.
— Вроде бы никого, — сказал Донофрио.
— А сколько сейчас? — спросила Джилл.
— Четверть третьего.
— Должно быть, что-то у них неладно.
— Наверное.
— Так что будем делать?
— Вообще-то спать здорово хочется, — сказал он. — А вам?
— Ну, наверное, тоже.
— Так почему бы не вздремнуть?
Она подняла на него глаза.
Он пожал плечами.
— Или нет?.. — пробормотал он.
Она крепко поцеловала его в губы, как несколько лет тому назад целовала Мелани в бассейне. Как, должно быть, Мелани целовала его, когда была с ним. А потом взяла его за руку, в которой не было пистолета, и прижала к груди под просторным хлопковым свитером.
— Сейчас отвезу тебя на остров Бали…
И он подумал: что ж это, интересно, кроется за этими словами?
— Знаешь, Стив, я никогда еще в жизни так не пугался.
Слишком много выпил и сперва подумал, что мне померещились эти фигуры, вырисовывающиеся на фоне причала. Трое мужчин в смокингах, Сьюзен и еще какая-то женщина — обе в длинных вечерних платьях. Все это напоминало эпизод из фильма Феллини. Они стояли на лужайке возле причала, блики луны танцевали по воде, и к ним подплывала лодка. Нет, самый настоящий Феллини, не хватало только собаки, лающей на луну.
А потом вдруг увидел пистолет.
И из фильма Феллини это тут же превратилось в картину Тарантино. Потому как парень с пушкой весил добрые двести пятьдесят фунтов и ни унцией меньше, а выглядел он так, словно напился на завтрак крови викингов. И еще он наступал на Сьюзен, занеся левую лапищу и явно намереваясь ударить ее. Я бросился к ним через лужайку, вниз, по пологому спуску, собирая силы и наращивая скорость, бросился к причалу, где разыгрывалась эта сюрреалистическая сцена. Мужчину в смокинге, стоявшего у штурвала моторки, казалось, очень забавлял тот факт, что громила собирается вырубить Сьюзен. Третий мужчина, белокурый и тоже в смокинге, похоже, выглядел растерянным и прижимал к груди какой-то предмет — бережно, крепко и с таким видом, точно только что получил «Оскар» и собирается поблагодарить свою мамочку за то, что воспитала его таким умным и талантливым. Рядом с ним стояла блондинка в бледно-голубом вечернем платье, которую я точно видел на вечеринке — то ли танцующей, то ли пьющей, — и наблюдала за происходящим с выражением стоического и одновременно напряженного ожидания. Точно была тоже выдвинута на премию и ждала, когда наконец назовут имя победителя.
Я опоздал. Я не успел помешать громиле ударить Сьюзен. Я находился от них в каких-то двадцати — двадцати пяти футах, когда он нанес ей удар тыльной стороной ладони. Удар, который свалил бы и самого Тайсона. Она отлетела назад, губы и зубы окрасились кровью, потом глаза у нее закатились, и она, потеряв сознание, рухнула на траву. Словно позвоночник у нее вдруг сломался… Она точно растаяла, распростерлась по земле. И красное платье отчетливо выделялось на фоне зеленой травы, будто внезапно настало Рождество.
А я накинулся на громилу.
С тем же успехом я мог бы атаковать носорога. Он стряхнул меня, точно назойливую муху, а потом врезал кулаком по физиономии.
