И она решила взять его врасплох.
Притормозила у обочины.
Достала из сумочки «П-38».
Вышла из машины.
И встала посреди дороги, держа пистолет в правой руке, прижатой к бедру.
Болтающийся на волнах в моторке посреди Берегового канала Зейго вдруг увидел, как во тьме, на берегу, замигал фонарик.
Ну, наконец-то, подумал он. Развернулся и направился к причалу возле музея.
Двери лифта отворились.
Оберлинг шагнул в коридор, следом за ним вышли два охранника с тележкой. Сейчас без специальной подсветки чаша выглядела совсем убогой и непрезентабельной. Один из охранников принялся искать ключ от замка фирмы «Медеко», что был врезан в металлическую дверь в конце коридора. Вот сейчас они отопрут эту дверь и окажутся в комнате, где в бетонную стену вделан сейф с дверцей из нержавеющей стали.
Оберлингу показалось, что где-то за его спиной скрипнула дверь. Он обернулся и увидел белокурую женщину и двух мужчин, выходящих из подсобки, где хранились швабры и ведра. У одного из мужчин был в руках пистолет.
— Ну вот и приехали, ребятишки, — сказал Гарри.
Эта шлюха, эта психопатка стояла прямо посреди дороги!
Он резко ударил по тормозам. Кишка оказалась тонка — он просто не мог сбить ее и проехать дальше. Медленно опустил боковое стекло. Так, теперь все зависит от выдержки, думал он. Привет, миссис Лоутон, как поживаете? Прекрасная ночь для дальних прогулок, не правда ли?.. Она идет к машине, прямиком к его машине… И тут он заметил у нее в правой руке пистолет и потянулся за своим, который лежал в «бардачке». А она все ближе, ближе… Заслоняет левой рукой глаза от слепящего света фар, подходит прямо к открытому окну, вот исчезает из луча света, отбрасываемого фарами. «Смит-и-вессон» лежит у него на коленях — снаружи в окно его не видно. А пушка в ее руке похожа на немецкую, из таких стреляли фашисты, он видел в кино. Вот ствол ее поднялся, она нацелилась ему в голову.
А потом вдруг пригнулась к окну.
— Вы? — В голосе ее звучало неподдельное изумление.
— Послушай, только не заводись, — сказал он.
— Зачем вы за мной ехали?
— Я ищу вашего мужа.
— Но зачем?
— Хочу его убить.
— Я тоже, — сказала Джилл.
— Так, может, сделаем это вместе? — неожиданно для себя выпалил Донофрио.
Вполне разумное предложение, не правда ли? И вообще, у нас много общего. А потому опустите свою пушку, о’кей, дамочка? Отныне мы вместе, о’кей?
Она на секунду задумалась.
— Почему бы нет? — сказала она после паузы. — Едем. Держитесь за мной.
Лицо блондинки казалось Оберлингу страшно знакомым. Работая над комбинацией из цифр, поворачивая диск сейфового замка сперва в одну, потом в другую сторону, он вдруг обернулся и бросил через плечо:
— Скажите, а мы прежде никогда не встречались?
— Нет, — ответила Кэндейс.
— Открывай эту хренову дверь, мать твою! — рявкнул Гарри.
— Уже открыта, открыта, — пробормотал Оберлинг.
Если бы именно в этот момент Мэтью вышел из туалета, его бы заперли в комнате с сейфом вместе с Оберлингом и двумя охранниками. Но этого не случилось. Он сполоснул руки и стал сушить их под настенной сушилкой — воистину дьявольское, фашистское изобретение, морщась от громкого ее воя, думал он.
Когда он наконец вышел из туалета в уже темный холл, Кэндейс, Гарри и Джек выходили из музея через одну из задних дверей на лужайку. Все удалось, и они свободны — так им, во всяком случае, казалось.
Зейго увидел темноволосую женщину в красном платье. Она торопливо шла к причалу, возле которого он остановил лодку. На секунду ему показалось, что это Кэндейс, но только переодетая в другое платье и с париком на голове. Фонарик, который был у нее в руках, практически не светил — одна из тех дурацких игрушек, что надевают на кольцо с ключами, чтоб было видно, когда открываешь дверь в темноте. Он понятия не имел, кто эта дама и откуда она взялась. И лишь молился про себя, чтоб она оказалась не из полиции. Ведь и в полиции встречаются дамочки, которые носят красные бальные платья и длинные черные волосы.
А затем вдруг в отдалении он увидел, как ему сигналят вторым фонариком.
Поднявшись по лестнице в опустевшие и тихие залы музея, Мэтью искренне недоумевал, куда все подевались. Споткнулся обо что-то в темноте, чертыхнулся и вдруг услышал в ночи, на улице, чей-то отчаянный крик.
