Но вот через некоторое время адъютант поочередно приглашает нас на беседу к Яну Карловичу. В строго обставленном служебном кабинете, за большим столом сидит пожилой человек плотного телосложения, с седеющим ежиком волос на крупном лице с энергичными чертами и усталыми глазами. Он пристально всматривается в каждого входящего.
По алфавиту я оказался одним из первых. Четким строевым шагом подошел к комкору, остановился, как положено по строевому уставу, в трех шагах и, сдерживая волнение, доложил свое воинское звание и фамилию.
— Приветствую вас, лейтенант Ботин, — поднялся комкор из-за стола и подал большую и сильную руку. — Вы вызваны по поводу рапорта о посылке добровольцем в Испанию. — При этом он кивнул на рельефную карту страны с районами боевых действий, обозначенными красными флажками.
Вытянувшись в струнку, внимаю словам комкора.
— Вы не изменили, значит, своего решения? — В больших выразительных глазах Берзина мелькнула улыбка. Он, вероятно, понимал смятение молодого командира, его неумение уверенно держаться в решительный момент. По-отцовски Ян Карлович положил руку на мое плечо, и это помогло снять напряжение. — А вы хорошо себе представляете, что поездка в Испанию-это не туристическое путешествие? Ведь там идет не учение со стрельбой, а самая настоящая война. Там людей убивают и калечат, конечно, не всех, но многих. Вы это хорошо уяснили?
Теперь уже я держался более свободно:
— Конечно, представляю, товарищ комкор, и все же готов принять участие в боях против фашистов. Ведь надо же помочь испанскому народу...
Посмотрев еще раз испытующе в глаза, Берзин занял место за письменным столом и заново, досконально просмотрел мое личное дело.
— У вас, товарищ лейтенант, как я вижу по послужному списку, есть семья. Вы должны знать, что если с вами в Испании случится непоправимое, то есть если вы не вернетесь оттуда, то государство примет на себя всю необходимую заботу о вашей семье. Ну, так слушайте решение по поводу вашего рапорта: мы ваше ходатайство удовлетворяем и зачисляем в списки добровольцев, отправляющихся в ближайшее время в Испанию. Инструктаж о порядке отъезда и все остальные разъяснения и указания получите несколько позже. Оставайтесь пока в приемной и ждите дальнейших распоряжений. Желаю вам с честью выполнить свою ответственную задачу и благополучно возвратиться на Родину! — с этими словами Ян Карлович Берзин подал руку для прощального рукопожатия.
Последующие события развивались стремительно. Под утро убывающих в Испанию добровольцев отвезли на служебном автомобиле в казармы одной из частей гарнизона, где переодели в штатскую одежду. За несколько дней в команду влилось еще несколько десятков человек в штатском, но с заметной для опытного глаза военной выправкой. Нас ознакомили с военно-политической обстановкой в Испании и ее социально-политическим строем, национальными особенностями.
В команде добровольцев я был единственным артиллеристом-зенитчиком. Не найдя коллег, потянулся к бывшим питомцам Объединенной военной школы имени ВЦИК. Подружился с Михаилом Алексеевым, Николаем Герасимовым, Николаем Гурьевым, Александром Родимцевым, Яковом Извековым, познакомился с Иваном Татариновым. Самыми молодыми по возрасту и званиям оказались Алексеев и я.
Михаил Алексеев внешне обращал на себя внимание стройностью, красивым смуглым лицом цыганского типа и густой вьющейся темно-каштановой шевелюрой.
— Ты, Миша, похож на природного испанца, смотри, еще влюбится в тебя какая-нибудь сеньорита, — шутили товарищи.
— Ну, уж прямо! Не жениться еду, — смущался Михаил.
В команду добровольцев он пришел с должности командира стрелковой роты и служил в одном полку вместе со старшим лейтенантом Николаем Герасимовым. Оба были командирами передовых подразделений, классными стрелками из любого вида штатного оружия. Миша Алексеев отличался скромностью, обладал настойчивым, волевым характером, понимал товарищескую шутку, был незлобив и доброжелателен. За эти качества мы его и полюбили.
Николай Герасимов был человеком другого типа. Высокий, плечистый и шумливый, он на первый взгляд выглядел рубахой-парнем, весельчаком и балагуром. Знал неистощимое множество забавных анекдотов из военной жизни, любил в шутку «подначивать» друзей, неизменно пребывал в бодром настроении. Мы настолько привыкли к его шуткам и каламбурам, что когда он временно ускользал от нас, то все обычно интересовались: «Куда-то делся наш Николас? Без него что-то скучновато...» По мере того как ближе узнавали Герасимова, все более убеждались, что имеем дело не с поверхностным, легкомысленным человеком, а с вдумчивым и деловым командиром.
