– Так вот, могу предоставить в распоряжение следствия наши семейные документы.
– Буду вам весьма благодарен, – вежливо, словно не подозревая никакого подвоха, сказал следователь. – А какими документами вы располагаете?
– Самыми необходимыми для изобличения преступников.
– Например?
– Свидетельством о рождении покойной бабушки Раи. Подходит?
– А бабушки по какой линии, отцовской или материнской? – поинтересовался Фролов.
– По материнской, – сдавленным голосом сказал Галяев.
– По материнской? – переспросил следователь и сделал вид, что задумался. – Пожалуй, нет, не подходит. Впрочем, если появится необходимость, я вас поставлю в известность.
Теперь Галяев стал осторожней и несколько измелил свою тактику. Звоня по телефону, он спрашивал, как движется дело, и выражал сочувствие, сдобренное хорошей порцией сарказма.
– Какие новости? – обычно спрашивал он.
– К сожалению, никаких, – в тон ему отвечал следователь.
– Трудное вам дело досталось…
– Не говорите!
Фролов всегда отличался завидным спокойствием. Но, судя по всему, Галяев его все-таки допёк, и окончание расследования стало для него праздником. В этот памятный день он с нетерпением дожидался привычного звонка. И долго молчавший телефон наконец зазвонил.
– Ну, как загадочное преступление? – задал свой обычный вопрос Галяев.
– Раскрыто.
– Оказывается, все имеет свой конец, даже следствие, – констатировал Галяев. – Очень рад. Поздравляю вас, поздравляю. А виновных вы обнаружили?
– Разумеется.
– Кто же они, если не секрет?
– Ну какой же тут секрет? Вина обоих полностью установлена, так что скрывать нечего…
– Как же их фамилии?
– Галяев и Галяева.
– Простите, не расслышал…
– Я говорю: виноваты в происшедшем вы и ваша супруга.
– Есть вещи, которыми не шутят.
– А я не шучу, – с нескрываемым удовольствием сказал Фролов.
Трубка на несколько секунд смолкла, откашлялась, но тон не изменила.
– Кажется, я начинаю вас понимать… – сказал Галяев.
– Это меня радует.
– Видимо, испытывая материальные затруднения, – продолжал Галяев, – мы с женой одели маски и подкараулили Раю, когда она выходила из автобуса? Да?
– Не совсем, – улыбнулся Фролов. – К маскам вы не прибегали.
– А как же?
– Просто вы не разрешали дочке встречаться с одноклассниками, считая, что они неподходящая для неё компания, и запрещали ей ходить в парк. А она все-таки встречалась с ними, скрывая это от вас.
– Печально, конечно, что она меня обманывала. Но какое это имеет отношение к пропаже часов?
– Представьте себе, прямое. В тот вечер она была не в кино, а в парке, где вместе с ребятами каталась с горки. А возвращаясь домой, обнаружила отсутствие часов…
– Рая описала внешность грабителей.
– Вы хотите сказать, внешность парней, которые катались недалеко от неё?
– Но ведь они сами признались своему дружку, что часы краденые. Мне об этом сказали в милиции.
– У каждого своё представление о доблести. Ребята считали, что кража придаёт им в глазах приятеля романтический ореол…
– Ваши предположения…
– Не предположения, а установленные следствием факты, – отрезал Фролов. – Сегодня у меня с вашей дочерью был серьёзный разговор. Надеюсь, что вы его продолжите.
Чувствовалось, что Галяев ошеломлён.
– Ну и задали вы мне задачку, – пробормотал он. Внезапно он расхохотался. Смеялся он весело, раскатисто.
– А знаете, это просто здорово, – наконец сказал он. – Но откройте мне секрет: как вы догадались? Прозорливость? Интуиция? Злость на меня?
Фролов улыбнулся и вполне искренне сказал:
– Честное слово, не знаю. Наверное, потому, что до конца использовал своё право на сомнение. Слышали про такое право?
Ответа не последовало, в телефонной трубке послышались частые гудки…
УДАЛИТЬСЯ, ЧТОБЫ ПРИБЛИЗИТЬСЯ…
Во время одной из наших бесед Фролов сказал: «Для того, чтобы перепрыгнуть через препятствие, надо взять разбег. А для того, чтобы взять разбег, надо отступить от препятствия». Эту же мысль мы услышали и от известного советского криминалиста Кочарова.
С заместителем директора Всесоюзного научно-исследовательского института изучения причин преступности Георгием Ивановичем Кочаровым нам привелось последний раз увидеться незадолго до его кончины. Это произошло на совещании писателей, работающих, как было указано в пригласительном билете, над темами охраны общественного порядка и борьбы с преступностью. На совещании, которое было созвано в Баку, присутствовали не только литераторы, но и юристы: сотрудники Министерства внутренних дел и прокуратуры. Поэтому, вольно или невольно, выступления не ограничивались чисто литературными вопросами. Много говорили о причинах преступности, о правовой пропаганде, об особенностях профессии следователя. И, как зачастую бывает на всякого рода совещаниях, наиболее жаркие, а следовательно, и наиболее интересные дискуссии разгорались не в зале заседания, где речи ораторов отличались традиционной плавностью, а в кулуарах. Кулуары всегда имеют немаловажные для спорящих преимущества: здесь нет регламента, стенографисток, записи ораторов. В кулуарах каждый волен говорить, сколько хочет и что хочет, не соблюдая очерёдности.
