— Проклятье, придется людей отправить, по старинке, — вздыхал Кирилл и назначал какого-нибудь подпоручика «курьером» в ту или иную часть.
План Сизова был довольно-таки прост: перекрыть мосты к центральным островам и кварталам Петрограда. Затем — оцепить казармы мятежных частей. Заключенных из тюрем, полицейские участки и судей с жандармами эвакуировать в Петропавловскую крепость, под защиту артиллерии.
Кадеты и юнкера военных училищ прекрасно справлялись со своим заданием. Воодушевленные тем, что идут «спасать страну и победу», впервые взятые в «настоящее дело», они помогали перекрывать пути восставшим в центральные кварталы и эвакуировали полицейские участки.
Немногочисленная конница конвоировала заключенных. Несколько раз их пытались отбить, но ружейные и пистолетные залпы быстро охладили пыл «революционэров», как некогда говаривал Плеве.
А пока в Таврическом дворце царила «говорильня», Кирилл держался подальше от места, где рождался Временный комитет Государственной Думы. Да и самые горячие головы, охочие до власти, тоже находились все-таки далековато, близко подойти не могли: особо ретивых останавливал вид броневиков и пулеметных расчетов.
«Старейшины» все еще заседали в кабинете Родзянко. До этого они некоторое время принимали просителей и простых людей, уверенных, что только здесь они смогут узнать, что же на самом деле творится в столице. Сюда, правда, надеялись пройти представители левых партий, чтобы выпросить какое-нибудь помещение для создания Совета рабочих депутатов. Опять началась бы свистопляска и появление «второй власти», желавшей расшатать правительство. Но кто-то из офицеров-«румынцев» узнал нескольких людей, которых еще в пятом году приходилось усмирять. На этот раз все прошло куда быстрее: в ответ на требования прекратить произвол — напоминание об условиях военного времени. Караул из десятка солдат — и тишина…
Кирилл перед отъездом в Военное министерство прямо указал, что части могут предпринимать любые действия по предотвращению дальнейшего разрастания восстания. Абсолютно любые. А Кирилл уж сам потом разберется, кто прав, а кто — нет. Сизов был уверен, что Николай все-таки позволит взять ему полномочия по наведению порядка в городе, поэтому без малейших зазрений совести отдавал любые приказы.
Последнее как раз и беспокоило «старейшин».
— Господа, а вам не кажется, что Великий князь становится все менее управляемым? Я уже не могу с точностью сказать, что он подчинится голосу разума и поспособствует установлению нового порядка. Что, если он предаст идеи либерализма и воспользуется создавшимся положением для укрепления власти? Или сам захватит власть, перевешав нас на фонарях? — Милюков почесал переносицу, отложив в сторону пенсне.
Побарабанив пальцами по столешнице, он поднялся из кресла и подошел к окну. Вид солдатского оцепления его начинал беспокоить все сильнее и сильнее.
— К тому же эти отряды… Мне думается, они вполне могут повернуть оружие против нас.
— Позвольте, но вы можете себе таким представить Кирилла, только недавно предлагавшего остановить добычу золота, а освободившихся рабочих направить в армию, в которой и так раздуты тылы, один столичный гарнизон чего стоит! Или припомните скандал, связанный с его нынешней женой? Или прохладное отношение императора и императрицы в прошлые годы? А вспомните, что он первым пошел на контакт с Прогрессивным блоком? А вспомните, что он находился долгое время под наблюдением Охранного отделения? А вспомните, в конце концов, милостивые государи, кто закрыл меня от пуль убийцы? Я вряд ли сидел бы в этом месте и видел возможность изменения прогнившего строя, скорее уж лежал в хладной земле, отпетый и причащенный, — затянул Георгий Евгеньевич Львов, наконец-то добравшийся до Таврического дворца. Все утро он пытался навести справки о местонахождении Александра Федоровича Керенского — но тщетно. Никто не видел бывшего присяжного поверенного позже вечера прошлого дня. Хотя некоторые предполагали, что он отправился агитировать части на восстание.
А само восстание совершенно не входило в планы старейшин. За прошлые дни они успели повидать хаос и ужас от людской озлобленной толпы. Прогрессисты боялись, что народ просто сметет все на своем пути и начнется бессмысленный, беспощадный, кровавый и бесконечный русский бунт. Поэтому пришлось смириться с тем, что солдаты окружили Думу. Все-таки наиболее решительные петроградцы мандатов спрашивать не будут, сразу — в морду. Голодному и холодному человеку все равно, что мандат, что мундир, что погоны…
