А в казармах Павловского и Волынского полка было очень даже не спокойно. Солдаты, как раз и стрелявшие по толпам людей, «принимали гостей».
— Что же вы, товарищи, по своим же соотечественникам стреляли? И это в войну? Нехорошо!
— Братцы, да чего же вы, а? Да вы же простых трудяг перебили, у них же семьи без кормильцев!
— Стыдно, господа солдаты, стыдно…
Но более всего наэлектризовало солдат появление Керенского. После многочисленных раздумий он решил лично выступить перед «чудесной толпой, готовой развесить уши». Александр Федорович чувствовал, что настал его звездный час. Именно он будет записан в анналах истории как человек, лично поведший войска к победе свободы и демократии в России! Он уже видел свои лики, отчеканенные на медалях и монетах «Честному вождю свободного народа» или что-то в этом роде. Да, именно в золоте!
Керенский сам сможет все решить! А если он будет медлить, то — конец! Царь выиграет войну, этой же весной его авторитет вырастет слишком сильно, и шансов на изменение режима еще долго не представится.
Сама история, казалось, предоставила Керенскому такой шанс: в казармы при особой сноровке мог пройти кто угодно с улицы, «укорить и направить» на путь истинный солдатушек.
— Товарищи, вас заставили стрелять по своим же братьям! По простым рабочим и студентам! Кто-то из ваших родственников мог оказаться среди трупов, оставшихся лежать на мостовых! Но нужно искупить этот грех! Его можно искупить, я знаю, как! Нужно навсегда избавиться от того охвостья, зубоскалов и трепачей, что сейчас сидят в министерствах! Надо избавиться, сбросить с себя ярмо царизма! Нужно сражаться за демократию! За народ и волю! Ура! Бей прихвостней царя! Даешь революцию! Даешь свободу!
Керенский повалился со стула, на который поднялся для произнесения речи, упал прямо на руки своим друзьям: обморок. Это произвело сильное впечатление на солдатскую и унтер-офицерскую массу. Да и офицеров задело за живое. Многие просто устали, надеялись на мир и отдых. А если придется хоть за чертом пойти в ад ради этого — так и хорошо!
— Братцы, а ну-ка, вместе, разом, двинем! Доколе?!! — возопил какой-то солдат из угла. Его призыв подхватили и остальные.
И двинулись. Тех, кто пытался остановить толпу или хотя бы остаться в казармах, били или оттесняли в стороны. Керенский решил пойти вместе с толпой. Он пришел более или менее в себя и желал с этой же минуты повести за собой народ. За революцию, к победе! Во главе истинных сынов России! Бей охвостье царское! Крови!
Павловцы двинулись, вышли на улицу — и остановились…
Прямо у казарм застыли ряды «румынцев». Стволы пулеметов смотрели прямо на двери казарм, — то есть прямо в самую гущу солдатской толпы. Винтовки были взяты на изготовку. Некоторые солдаты даже прицеливались, выбирая мишени.
На переулке застыл бронеавтомобиль «Мерседес», этакий гоночный экипаж, облаченный в стальной саван. «Максим» торчал из пулеметной башни, готовый вот-вот разразиться очередью. Из двух небольших окошек, до того скрывавшихся за откидными люками, высунулись берданки.
— Стоять! Вернуться в казармы, иначе мы откроем огонь!
Керенский лихорадочно смотрел на происходящее, громко сглатывая. Он совершенно не ожидал, что за считаные минуты у казармы соберется сотни три или четыре солдат да еще с бронеавтомобилем. Но павловцев-то было больше! Они должны победить! Идея поможет им одержать победу! Свобода превыше всего! За свободу и демократию!
Александр Федорович хотел было начать очередную короткую речь в надежде образумить пришедший отряд и перевести его на сторону борцов за демократию, но… не судьба…
— Огонь, — раздалась команда откуда-то позади. Керенский похолодел: этот голос он узнал слишком хорошо. Кирилл Владимирович предал дело свободы… Как же… как же это…
В глазах лидера трудовиков все потемнело: тьма пришла вместе со звуком залпа…
Кирилл Владимирович закусил губу. Ему было по-настоящему больно видеть, как русские стреляют по русским, — и это в военную пору. Но он не знал, как действовать иначе. В октябре большевики сделают то же самое с офицерами и дворянами, а потом, в восемнадцатом и девятнадцатом, начнут уничтожать уже и мирных граждан, а не только «беляков». Кирилл все же взял на себя ответственность — ответственность стать палачом. Храбрости признаться в этом у него хватило, не то что у сотен других. Ведь исполняя даже приговор суда, партии или церкви, палач остается палачом…
