А завтра предстояло вплотную заняться делом. Да так, чтобы никто и не догадался, что сам Кирилл Владимирович всемерно заинтересован в общении с инженерами и заводчиками в поставках вооружения для Экипажа. Вот смеху было бы, узнай кто-нибудь, что Сизов и сам невероятно рад «ссылке» в Москву и Тулу. Как все же хорошо получилось! Улыбка от этих мыслей становилась все менее дежурной и все более — заговорщицкой. Играть — так играть. А лучшая игра — это жизнь. Так что — жить, жить и быть недалеким третьим в очереди на престол претендентом, попавшим в политическую «передрягу», а не будущим творцом судьбы империи…
— Пулеметный расчет, очередью, пли! — И тут же раздался треск пулеметной очереди.
Восемь «виккерсов», крепко стоявшие на своих треногах, мерно выплевывали град пуль в какую-то металлическую чешуйчатую пластину, или, если присмотреться, кирасу.
Обычно те, кто впервые видел творения подполковника Чемерзина, насмехались над «железкой». Но после первой же демонстрации им приходилось молча взирать с распахнутыми ртами на панцирь, который с трех сотен шагов пробить пулеметы просто не могли. Их еще в июне тысяча девятьсот пятого продемонстрировали в действии Николаю II в Ораниенбауме, и самодержец распорядился отправить на Дальний Восток первую партию «броней». Не успели они в срок..
Затем несколько партий изготовили для резерва столичной полиции, отправили около пяти тысяч «доспехов» в Варшавскую крепость — и благополучно позабыли. Как обычно, чиновники оценили жизнь солдата дешевле, чем стоимость панциря. Однако Сизов решил первым делом наведаться именно сюда, в департамент Московской полиции. Осмотрев сохранившиеся комплекты, Кирилл Владимирович потребовал нового испытания, желая лично убедиться в том, что Сизов читал только в книгах, а Романов слышал с путаных слов очевидцев.
Кирилл сглотнул, увидев, что пули застревают в обшитом шелком панцире, не разлетаясь в стороны и не создавая даже трещин в металле. Сизов все-таки еще не готов был поверить, что такого эффекта смогли добиться за много лет до создания бронежилетов из кевлара…
Судьбу «чудо-брони» решил случай…
— Каждому солдату и офицеру Экипажа по такому нагруднику, а? — улыбнулся Кирилл, подмигивая составившим компанию «ссыльному» чиновникам из военного и финансового министерств.
— Дороговато, ваше высочество! В копеечку-с, в рублик выйдет! Пять тысяч рублей! Пять тысяч на один комплект! Господи помилуй, мы так по миру пойдем, станок — и тот не сможет достаточно банкнот печатать! — всплеснул руками «субъект в пенсне», из финансового ведомства.
— За жизнь человека, говорите, дороговато? — Кирилл прищурил глаза. — А ну-ка, дайте-ка панцирь от револьверных пуль. Любой, можно даже не по размеру!
Панцирь, легкий, тонкий, пластинчатый, в чем-то похожий на лорику древнеримского легионера, обшитый шелком, выглядел не очень надежно. Кирилл Владимирович осмотрел его со всех сторон, попробовал поднять над головой — а затем быстро надел на себя. Ничего, казалось бы, странного: начальство просто «игрушку пробует на зуб». И тут Сизов решил показать, что ценнее: жизнь человека или несколько бумажек-ассигнаций.
— Виктор Павлович, возьмите-ка револьвер, — обратился он к тому финансисту в пенсне в серебряной оправе.
— То есть, ваше…
— Дайте Виктору Павловичу револьвер кто-нибудь. — В глазах Кирилла заплясали чертики.
Кто-то всунул в руку вмиг побелевшего щуплого человека в очках, с прилизанными волосами и мутным взглядом, оружие. Ага, не кто-то, а капитан Экипажа…
— А теперь, Виктор Павлович, стреляйте. Ну же, стреляйте! — Вот тут-то свитские, чиновники и представители полиции заволновались. Наверное, наконец-то догадались, что кое-что идет далеко «не по уставу».
— Но как же, как я могу, вдруг вы… — Министерский даже заикаться начал от страха.
— Немедленно! Нажмите на курок! Пли! — Командный голос, или же рефлекс, или же страх сыграли свое дело, неизвестно, но револьвер выстрелил.
Да, сильный толчок Кирилл Владимирович почувствовал, заболела левая часть живота: пуля, похоже, ударила неподалеку от ребра. Сизов снял панцирь, посмотрел недоверчиво на нетронутый китель, а потом начал смеяться: пуля застряла в металле. Было в этом смехе что-то нервное, истерическое даже…
