В первый раз в жизни Майк почувствовал себя совершенно одиноким. Это было ужасное ощущение. До сего времени он, хотя и был волком-одиночкой, все же имел надежного друга, который в нужную минуту всегда поддерживал его во всем и против всех. Теперь же с этим было покончено.
Он все думал и думал, где сейчас могла быть Филлис?
Несмотря на теплую ночь Флориды, он дрожал. Думать о Филлис, желать найти ее и, несмотря на все передряги, желать ее, все это было физическим страданием. Что же на самом деле произошло в этой квартире до появления полиции? Майк солгал относительно часа, в котором Ренслоу покинул «Телли-Хо». Он в действительности точно не знал, когда тот ушел из ресторана, он ведь не смотрел на часы, занятый собиранием кусочков этой злополучной записки. Он инстинктивно солгал, чтобы выиграть время.
Могло быть, конечно, и так, что Ренслоу появился в квартире Моны Табор действительно после совершения преступления. Из этого пистолета был сделан всего, единственный выстрел. Майк не мог быть в этом уверен, но это оружие очень походило на тот пистолет, с которым Марг пришла, чтобы убить его. Тот автоматический пистолет, который он спрятал у себя в ящике и который исчез оттуда одновременно с Филлис.
Марг выстрелила одной пулей из этого пистолета, которая хотя и была предназначена ему, но все же угодила в потолок. Это мысль! Вот пусть эту пулю полиция и найдет…
Если Филлис действительно пошла с Мелдрумом на свидание в полночь и если даже она была вынуждена защищаться при помощи бутылки, почему же она, в таком случае, убежала? Это на нее совершенно не похоже, но такой поступок мог быть и естественной реакцией человека, которая всегда следует после убийства.
Шайн сейчас недоумевал, почему он не раскрыл полностью своих карт перед Жентри. Эти обрывки бумаги, которые лежали у него в кармане, были достаточным доказательством, чтобы обвинить Ренслоу сразу в двух преступлениях. Было ли это потому, что уничтожение этой улики давало возможность Ренслоу получить почти два миллиона? Было ли это причиной, которая заставила его молчать?
Он и сам сейчас ничего не понимал. Майк Шайн всегда пытался быть честным наедине с самим собой. Он пытался сделать это и теперь, но совершенно напрасно. Он вдруг обнаружил, что человек не всегда способен определить причину того или иного своего поступка. Может быть, он был готов бросить Филлис ради миллиона долларов? Жентри действительно, может быть, знал его лучше, чем он сам себя?
Он доехал до центра Майами и замедлил движение. Он понимал, что не может подъехать к своему отелю. Он только надеялся, что Филлис тоже знала, что она опознана и постарается не вернуться домой, чтобы избежать ареста.
Он свернул на Третью улицу и поставил свою машину на стоянке, потом пешком направился по поперечной улице, пока не дошел до небольшого отеля, в котором взял себе номер и записался под именем Горация Рамсея.
Когда Майк положил перед дежурным на стол билет в пять долларов, тот, почти спавший, предложил доставить ему бутылку виски в номер, послав для этого мальчика в лавчонку напротив отеля.
Майк поднялся в номер, открыл окно и впустил в комнату ветерок с моря, чтобы тот прогнал из комнаты запах затхлости.
Через некоторое время он подошел к телефону и позвонил к себе в отель. После полуночи не было телефонистки, и ему ответил дежурный.
Когда Майк назвал себя, то на другом конце провода он услышал приглушенное восклицание.
– Да, мистер Шайн, я понимаю. Не вешайте трубку, я должен проверить, – каким-то нервным тоном ответил дежурный.
Майк ждал, рассматривая цветастые обои, которыми был оклеен номер. Через минуту или две дежурный вдруг прошептал в трубку:
– Мистер Шайн, я не хотел разговаривать в холле. Теперь я в кабинете. Отель… Отель наполнен фликами и…
– Я это знаю. И знаю то, что они ищут меня. А что моя жена? Она не возвращалась? Она не звонила по телефону?
– Я… Я как раз и хотел сказать вам, мистер Шайн, об этом. Они уже задержали ее. Они ждали ее весь вечер и задержали сразу же, как только она пришла. Некоторые из фликов еще остались здесь, видимо, в надежде, что и вы вернетесь.
