— Гм, товарищ Климов не из тех, кто ошибается.
— Да, конечно, но на этот раз он ошибся. Послушай, неужели бы я вернулся закончить ночное дежурство, если бы собирался улизнуть? Разве я не сидел бы уже на какой-нибудь конспиративной квартире ФБР, лакомясь бифштексом и развлекаясь с девками?
Горшенин, молодой человек тридцати двух лет, без чувства юмора, со сверкающей лысиной и маленькими близорукими глазками «технаря», спрятанными за очками, посмотрел на Григория без всякого выражения. Теперешние молодые никогда не проявляли чувств, они были просто машинами.
— Так объясни, пожалуйста, где ты был сегодня.
— Ох, товарищ, ты же знаешь, что операции ГРУ закрыты для КГБ, так ведь? Я ничего не могу сообщить тебе, таковы инструкции. Обе наши организации действуют по строго установленным, жестким правилам. Или ты предпочитаешь, чтобы вся вашингтонская резидентура была укомплектована сотрудниками ГРУ, а вы, ребята из КГБ, отправились бы в более интересные города, вроде Джакарты или Кабула?
— Шутки тут неуместны, товарищ. Дело серьезное.
— Но в данном-то случае, товарищ, нет ничего серьезного. — Григорий пытался пустить в ход все свое обаяние, озорно стрелял глазами в Горшенина, задумчиво улыбался. — Честно говоря, мы не очень ладим с молодым Климовым. Я представитель старой школы, ортодокс, трудяга, веду игру исключительно по правилам. А Климов молодой, хочет действовать современными методами, поэтому мы и цапаемся с ним, понимаешь? Так что он просто в очередной раз придирается ко мне.
Горшенин холодно посмотрел на него и провел пальцами по губам.
— Гм, да, конечно, я знаю, как это бывает.
— Так что это вопрос личных отношений. А не профессиональных. Вот и все. Отсутствие взаимопонимания между разными поколениями.
Горшенин лизнул приманку, отошел, вернулся, лизнул еще раз. И заглотнул.
— Похоже, в ГРУ возникли некоторые моральные проблемы? — поинтересовался он.
— Ох, ничего страшного. Мы это уладим между собой. Большинство наших хорошие парни, но иногда бывает, что одна паршивая овца… ну, ты знаешь эту поговорку. Только вчера Магда говорила мне…
Но Горшенин уже больше не слушал его. Глаза его закрылись, казалось, он производит в уме какие-то подсчеты. Потом сказал:
— Послушай, старая лиса, а ты знаешь, как чудесным образом можно решить все твои проблемы?
— Да как их решишь, единственное, что мне остается, так это просто ждать.
— А ты не торопись, Григорий Иванович. Ты же знаешь, какой Климов вспыльчивый. А если он действительно захочет подставить тебя? Ты же знаешь, чем это кончится, не так ли?
Арбатов вздрогнул.
— Так что давай, Григорий Иванович, решайся. Переходи в КГБ!
— Что? Да ведь…
— Подожди. Подумай хорошенько и решайся. Я устрою тебе у нас такую же должность. Человек с твоим опытом и связями, да тебе у нас цены не будет.
Григорий сделал вид, что задумался над предложением.
— Этот шаг может принести тебе большие выгоды. И спокойствие. Никто не будет тебя дергать, придираться, а то грызетесь с Климовым, как кошка с собакой.
Арбатов кивнул, на его опухшем лице появилось такое выражение, словно он уже готов был поддаться соблазну.
— Да, это звучит очень заманчиво.
— Конечно, но мне надо кое-что передать в Москву. Ты же знаешь, я не могу просто сказать начальству, что нам нужен этот человек и мы должны взять его к нам. У меня должны быть какие-то козыри, понимаешь?
Какой же ты идиот, Горшенин. Настоящий вербовщик не идет напролом, он действует изящно, использует обаяние, настойчиво, но ненавязчиво загоняет своего агента в ад. Арбатов знал это, потому что сам загнал в ад несколько человек.
— Подарок? — спросил Григорий, прикидываясь дурачком.
— Да, ну ты же понимаешь. Что-нибудь небольшое, чтобы продемонстрировать твое желание работать на нас. Что-нибудь маленькое, но удаленькое.
— Гм-м, — промычал Григорий в глубокой задумчивости, — ты имеешь в виду что-нибудь от американцев?
— Да! Это было бы здорово, что-нибудь от американцев.
— Понимаешь, сейчас на самом деле трудные времена. Ты же знаешь нашу работу, товарищ Горшенин. Сеешь тысячу семян, а собираешь одну-две картофелины.
