— Был бы рад, доктор, но я обязан поговорить с ними. Ситуация чрезвычайная, а времени очень мало.
— Молодой человек, сегодня на глазах девочек застрелили их мать. Неужели у вас…
— Послушайте, мне глубоко ненавистна моя роль, но вы должны понять, насколько ужасна, просто ужасна ситуация. Доктор, в этом районе объявлена угроза ядерного нападения, и формально у меня есть все права делать то, что нужно. Пожалуйста, не заставляйте меня превращаться еще и в безжалостного тупицу. — Акли сглотнул слюну, дыхание у него было тяжелым, колени вспотели.
Доктор бросил на него свирепый взгляд, потом отступил в сторону, пропуская Акли в дом.
В доме стояла жуткая тишина. Двое пожилых людей сидели на софе. Женщина плакала, мужчина выглядел оцепеневшим. Гостиная была тускло освещена, соседка Кэти Рид суетилась возле обеденного стола, что-то расставляя на нем, но к еде никто не притрагивался, она лежала на тарелках, поблескивая в скудном свете. В комнате до сих пор валялись осколки стекла, дерева, пластика — результат стрельбы, но, правда, полицейские забили фанерой окна, где были выбиты стекла. Вид комнаты и связанные с ней ужасные воспоминания вызвали у Акли тошноту.
— Кэти, как ты думаешь, можно разбудить и поднять девочек? — спросил доктор. — Этот офицер утверждает, что ему надо срочно поговорить с ними.
— Неужели нельзя оставить их в покое… — начала миссис Рид повышенным тоном.
— Мне очень жаль, — извинился Акли, — но это необходимо. Может быть, мне понадобится только старшая. Кажется, Пу?
— Бин, — бросила Кэти, поднимаясь по лестнице, но вдруг внезапно повернулась.
— Вы были сегодня днем таким решительным, таким уверенным. И посмотрите, что случилось. Посмотрите, что вы сделали с этой семьей.
Акли не знал, что ответить ей. Он снова сглотнул слюну.
— У них была такая счастливая семья. Настоящая семья. Почему вы сделали с ними такое?
Акли опустил голову, уставившись на кончики ботинок. К нему подошел доктор.
— Вы тот самый человек, что был наверху?
— Да, — ответил Акли, в который раз сглатывая слюну. — Поверьте, я не хотел, чтобы так все получилось. — Но доктор смотрел на него, не веря ни единому слову.
Через несколько минут Кэти Рид спустилась по лестнице вместе с Бин. Лицо девочки припухло от сна, на ней была розовая ночная рубашка и тапочки, отороченные кроличьим мехом. Бин потирала кулачками глаза, но, увидев Акли, замерла неподвижно, ее фигурка буквально излучала страх. Кэти Рид подвела ее по ступенькам к Акли.
— Привет, — сказал Акли, придавая своему голосу бодрый тон. — Эй, мне очень жаль, что я разбудил тебя.
— Да оставьте вы свой тон, — буркнула миссис Рид. Акли не умел обращаться с детьми, как-то не доводилось ему делать этого. Но сейчас, глядя на девочку, на ее серьезное личико, бледную пуговку носа, большие, темные, вопрошающие глаза, на ее маленькие ручки, прижатые к груди, ему ужасно захотелось встать перед ней на колени, прижать к себе и молить о прощении. Кожа на ее шейке была такой мягкой.
— Меня зовут Джим, — вымолвил он. — Малышка, я хочу попросить тебя посмотреть фотографии.
— Ты собираешься застрелить меня? — спросила девочка.
Внезапная боль расколола Акли на тысячу кусков, и каждый из кусков ужасно болел.
— Нет, дорогая. Это был ужасный, жуткий несчастный случай. Я все бы отдал, чтобы его не произошло.
— А моя мамочка в раю? Нана сказала, что ты отправил ее в рай, потому что Иисусу захотелось иметь рядом своего лучшего друга.
— Наверное, это так. Иисус, гм… — Акли не знал, что говорить… — Иисус иногда поступает загадочно, ты же знаешь. Но думаю, он знает, как лучше.
Бин медленно кивнула, размышляя.
— Иисус очень любит нас, но мамочку он любил больше всех. Моя мама будет очень счастлива с ним.
— Уверен, что так оно и будет. А теперь, сладкая моя, пожалуйста, окажи мне одну маленькую услугу, и я навсегда уйду отсюда. У меня есть фотографии, мне их прислали из Вашингтона. Я хочу, чтобы ты посмотрела на них и сказала, нет ли там людей, которые увели твоего папу.
Акли подвел девочку к столу, и она принялась внимательно, одну за одной, рассматривать фотографии.
