Ну и подыхайте, ублюдки, подумал Уидерспун.
Он выстрелил первым, винтовка МР-5 дернулась, выплевывая в спешке пули. Какое это прекрасное чувство! Страх тут же покинул его. Сквозь окуляры он не видел следов трассеров, не видел, попали ли пули, но зато увидел нечто иное: горячие красные пятна, которые улавливал и увеличивал инфракрасный прибор. Впечатление было такое, словно сумасшедший художник беспорядочными мазками швырял на холст красную краску. Пятна дрожали, расплывались, мелькали перед ним. В нос ударил острый запах пороха, подобный элексиру. Магазин винтовки опустел.
Разразившись сумасшедшим хохотом, Уидерспун попятился назад. Господи, скольких же он убил! Он слышал стоны и крики. Мы покончили с этими ублюдками!
— Ложись! — закричал Уоллс, услышавший в этом грохоте какой-то посторонний звук, отразившийся от стен. Желая подстраховаться, он ударом кулака сбил Уидерспуна на землю, и в этот момент взорвалась граната.
Она взорвалась совсем рядом, грохот был ужасный, но это было не самым страшным. Уидерспуна контузило, сквозь окуляры вспышка взрыва показалась ему невероятно сильной, такой жаркой и яркой, что ее не с чем было сравнить. И только после этого пришла ударная волна, мощная, как пинок от Господа Бога. Словно тряпичную куклу, его швырнуло на стенку тоннеля, он почувствовал, что течет кровь, хотя боли никакой не было.
Уидерспуну удалось сесть, хотя он потерял всякую способность ориентироваться. На какое-то мгновение он совершенно забыл, кто он и где находится, новорожденный птенец, он моргал, открывал и закрывал рот. Из темноты на него надвигались какие-то светлячки, воздух был полон пыли и дыма, ужасно болела голова.
— Давай, малыш, стреляй! — послышался голос неподалеку от него.
Уидерспун повернулся и увидел необычное зрелище. Поскольку один окуляр оторвало взрывом, в цветном абстрактном изображении он видел теперь только половину Уоллса — разъяренное, сверкающее красное божество, полное благородного гнева и грации.
Но другая половина Уоллса была половиной человека: до смерти испуганный солдат, полный решимости и ответственности, противостоящий урагану огня в полной темноте и палящий из своего обреза. Краткие вспышки выстрелов на мгновения освещали стены тоннеля розово-оранжевым светом, превращая неистового ниггера в белого.
Уоллс расстрелял всю обойму, но к тому времени, когда Уидерспун слегка очухался, он вставил новую и продолжал поливать свинцом тоннель. После некоторой паузы раздались ответные выстрелы, яростные и частые. Казалось, пули поражают все на своем пути, в кожу впивались горячие осколки угля.
Он опустился на колени, нащупывая запасную обойму.
— А теперь гранату, — сказал запасливый Уоллс, всегда думавший на ход вперед, и Уидерспун увидел его в классической позе метателя копья. Последовал бросок, после чего Уоллс упал на землю. Уидерспун услышал панические крики совсем рядом с собой и, к несчастью, не успел опустить глаза, которые поразила вспышка взрыва. В глазах потемнело, он упал на спину.
— Я ничего не вижу, я ослеп! — закричал он.
Уоллс подполз к нему. Стрельба, похоже, стихла. Уоллс взял Уидерспуна под мышки и потащил назад. Он чувствовал себя глупеньким черномазым из старой кинокартины. И все-таки продолжал тащить напарника все дальше и дальше.
Постепенно к Уидерспуну возвращалось зрение. Он увидел перед собой потное лицо Уоллса.
— Я уже вижу.
— Парень, не стоит пялиться на эти игрушки, когда они взрываются.
— Скольких мы положили?
— Не знаю. Трудно сказать. В темноте все время кажется, что больше, чем на самом деле.
Некоторое время оба молчали. Уидерспун энергично дышал, набираясь сил. У него было такое чувство, что он мог бы проспать сейчас целых сто лет. Рядом с собой он ощущал запах Уоллса, напарник не обнаруживал никаких признаков волнения.
— Тебе что, нравится все это? — с удивлением спросил Уидерспун.
Уоллс фыркнул.
— Де-ерьмо, — вымолвил он наконец, — возможность прихлопнуть белого? Да это просто праздник.
— Думаешь, с них хватит?
— Нет. С этих не хватит. Большинству белых хватило бы, но только не этим. Этим белым мальчикам на такое наплевать.
