Гаджини стоял, опустив руки в карманы своего синего нейлонового плаща, мрачно наблюдая за мной.
– Как дела, Марко? – спросил я беззлобно.
– Как всегда. Капо хочет видеть тебя.
– Откуда он знает, что я вернулся?
– Сообщил кто-то из таможни или из иммиграционной службы. Разве это важно? – Он пожал плечами. – Рано или поздно капо узнает все.
– Так что все по-старому, Марко? – спросил я. – Дед по-прежнему капо. А я слышал, что Рим сумел-таки задушить мафию в последнее время.
Он криво улыбнулся.
– Пойдем, Стаси. Собирается дождь.
Я покачал головой.
– Потом, не сейчас. Я приду сегодня вечером, когда все обдумаю. Передай ему.
С самого начала мне стало ясно, что у него пистолет в правом кармане. Он начал доставать его, но, подняв глаза, с изумлением обнаружил дуло «смит-и-вессона», наставленное на него. Он не побледнел – не из того теста, – но что-то произвело на него впечатление. Видимо, не ожидал от меня такой скорости и не мог поверить, что маленький Стаси уже подрос.
– Тихо, Марко, не дергайся.
По моему приказу он достал «Вальтер Р-38» и положил его аккуратно на землю дулом в сторону. Я поднял его и покачал головой.
– Автоматический пистолет не очень хорош из кармана. Марко, ты об этом должен бы знать. После первого же выстрела затвор дочти всегда захватывает подкладку. – Он ничего не ответил, продолжая стоять, уставившись на меня, будто впервые увидел, и я отправил «вальтер» к себе в карман. – Вечером, Марко, около девяти. Я приеду к нему. А теперь иди.
Он было заколебался, но тут из-за мраморного надгробья футах в пяти или шести позади него появился Шон Бёрк с браунингом в руке.
– На твоем месте я бы послушался, – посоветовал он Марко на своем ломаном итальянском.
Тот пошел, не сказав ни слова, а Бёрк повернулся и серьезно взглянул на меня.
– Старый приятель?
– Что-то вроде того. Откуда ты взялся?
– Роза тут же выгнала другую машину, а проехать за «мерседесом» в город не проблема. Стало интереснее, когда мы обнаружили, что кто-то сел тебе на хвост. Кто это был?
– Друг моего деда. Он разыскивал меня.
– Слушай, у него должны быть чертовски хорошие источники информации, если он так быстро узнал, что ты здесь.
– У него все самое лучшее.
Он подошел к ограде могилы и прочитал надпись.
– Твоя мать?
Я кивнул.
– Ты мне никогда не говорил о ней.
Удивительно, но у меня опять возникла потребность рассказать ему. Как будто ничего не изменилось и мы по-прежнему оставались близки. А может; мне просто хотелось выговориться даже перед первым встречным?
– Я не скрывал от тебя, что моя мать – сицилийка и что мой дед все еще живет здесь, но никогда не рассказывал тебе о них подробно.
– Да, припоминаю. Ты называл его имя, но я забыл его. И вот теперь увидел на надгробии.
Я присел на край скамьи и закурил сигарету. Удивительно, сколько всего, оказывается, я должен был рассказать ему. Для приезжего или туриста вся Сицилия – курорты Таормины, а Катания и Сиракузы – золотые пляжи, где можно встретить веселых и добродушных крестьян. Но эта яркая медаль имела и темную оборотную сторону. Рядом с узкой приморской полоской простирался край диких, безлюдных пейзажей, первозданной и бесплодной природы, где ежесекундно шла жестокая борьба даже не за жизнь, а за выживание. Мир, ключом к которому является слово ошейа, приблизительно, за неимением лучшего эквивалента, его можно перевести, как «будь мужчиной»... Будь мужчиной, борись за жизнь, сражайся за честь, решай свои проблемы сам, никогда не проси помощи у власти – вот принципы, которые породили обычай вендетты и стали питательной средой для постоянного воспроизводства мафии.
– Что ты знаешь о мафии, Шон?
– По-моему, она зародилась в старину, как своего рода тайное общество.
– Да, так. Она возникла на острове в период иноземного владычества, взяв на себя функцию единственного защитника крестьянина, единственного средства восстановления справедливости. Как все народные движения, она постепенно становилась все более и более алчной. В конце концов взяла крестьянина, да и всю Сицилию, за горло. – Я бросил окурок и втоптал его в гравий. – И все еще держит, несмотря на все усилия римских властей.
