— Я ждала тебя не раньше вечера. Что-то случилось?
— Уве — придурок! — вырвалось у Амалии раздраженно.
По счастливой случайности осталось немного чая, приготовленного для Хильдегард, и Эллен налила дочери, чтобы та пришла в себя. Мало-помалу выяснилось, что у Клэрхен была веселая вечеринка.
— Почти что одни художники, — сказала Амалия. — В определенном смысле мне комфортнее с ними, чем с тупыми типами из нашего…
— Уве, конечно, критерию не соответствует, — перебила ее Эллен.
— Он жутко ревнивый! В Кёльне вообще эти его дурацкие сцены неуместны. Надо было сразу отослать его домой.
Амалия заплакала навзрыд. «Да уж, сегодня говорить с ней бесполезно, — решила Эллен. — Не сомневаюсь, что она, не теряя времени, стала открыто флиртовать с одним из этих художников, и Уве понял, что потерпел поражение». Ей было немного жаль бедолагу, по-своему он был неплохим парнем. Куда ни посмотри — всюду волокитство и супружеские измены, ложь и интриги, Содом и Гоморра, подумала Эллен про себя и обняла плачущую дочь.
— Уве словно с цепи сорвался, дошел до того, что разбил вдребезги любимую подставку для яиц Клэрхен прямо о стену, — всхлипнула Амалия. — Кинул в свадебный портрет леди Ди! Она купила его много лет назад в Лондоне на блошином рынке!
Эллен нежно поглаживала голову дочери. «Она совсем еще ребенок, — вдруг дошло до нее, — девочку нужно оберегать, так всегда поступала и моя мама».
— Хочешь поесть, милая? Со вчерашнего осталось много пирогов и сладкого.
— С присыпкой? Это буду. А как вообще прошло у вас? — спросила Амалия, вытирая слезы.
Эллен пожала плечами:
— Как-нибудь в другой раз расскажу. Я рада, что все уехали. Было довольно утомительно.
— Еще бы, — посочувствовала Амалия. — Семья всегда напрягает! Я сейчас лягу в ванну, а потом мне обязательно надо будет позвонить Клэрхен.
Эллен положила на поднос пару кусков вчерашних пирогов и отнесла в комнату матери. Интересно, она во всем призналась или припрятала еще парочку неожиданностей в рукаве? Первое, что Эллен спросила, войдя в комнату:
— Папа знал, что я не его ребенок?
— Да, наверное, хотя мы с ним об этом никогда не говорили. Рудольф не осмеливался говорить со мной на тему округлившегося живота. Однако, не моргнув глазом, принял тебя как родную и полюбил, в чем я не сомневаюсь. Впрочем, всей правды он, само собой, не знал до конца жизни.
— Ради бога, мама! На что ты намекаешь?
— Незадолго до твоего рождения у нас снова началась полоса ссор. Предметом раздоров стало желание Рудольфа перечислить деньги на имя какого-то неизвестного человека. Я втихомолку проверяла все выписки с его счетов и банковские переводы, чтобы установить, в каком размере он должен платить алименты. Однажды я натолкнулась в бумагах на одноразовый перевод огромной суммы и потребовала объяснений. Муж рассвирепел, узнав, что я веду за ним слежку, но все-таки сознался, что речь идет о бывшем школьном приятеле. Этот человек был, дескать, готов за внушительную сумму жениться на любовнице Рудольфа и признать маленького Герда своим сыном. Эта сделка между солидными господами привела меня в такой ужас, что я не нашла подходящих крепких слов. Но и это еще не все. По ходу наших с ним пререканий стали известны куда более гнусные вещи…
Хильдегард замолчала и полезла за носовым платком. Эллен же, хоть и было невмоготу дальше слушать о бесконечных семейных ссорах, не уходила, скованная каким-то оцепенением.
— Я не вправе скрывать этого от тебя, — продолжила мама, — но когда я упрекнула Рудольфа в том, что далеко не все проблемы на свете решаются с помощью денег, он в ответ лишь ухмыльнулся. А затем с издевкой заявил: это, мол, единственный разумный способ избавиться от проблемы. И что артист, с которым я, по всей вероятности, разделила постель, также наверняка получил за оказанную услугу неплохой гонорарчик. А дальше я узнала, что Рудольф поспорил с журналистом на то, что при известных обстоятельствах я не смогу противостоять соблазнительным ухищрениям Казановы. Актер, за которым водились карточные долги, не заставил себя долго упрашивать и согласился сыграть искусителя. Роли Фауста ему, дескать, все равно не видать, и оттого он, по его же словам, был тем более рад примерить наряд Мефистофеля в приближенной к жизни инсценировке.
