Утром, когда Марина вошла в столовую, за столом рядом с Семиным сидел актер. Она села рядом с Семиным, который задумчиво ковырял вилкой в салатнице и едва ли слушал разглагольствования соседа.
– Понимаете, милейшая Марина Сергеевна, – актер решил включить Марину в беседу, – мы с почтеннейшим Валентином Петровичем говорили о сложности актерского перевоплощения. Как утверждают социальные психологи, каждый человек повседневно исполняет навязанные ему обществом роли. – Миронов сцепил в замок длинные пальцы и прижал их к груди.
– Не понимаю, – сказала Марина и пододвинула к себе простоквашу. – Я никаких ролей не исполняю.
Миронов взмахнул руками и деланно рассмеялся.
– Так только кажется, Марина Сергеевна. Играете, каждую минуту играете. Сейчас, например, играете роль, – он на секунду задумался, и Марине показалось, что он сдержал улыбку, – светской беззаботной женщины. А на самом деле у вас масса забот. Когда вы остаетесь одна, вы думаете...
– О чем думаете вы, Сергей Иванович? – перебил Миронова Семин.
Марина благодарно посмотрела на Семина. Миронов прикрыл пальцами тонкий рот, и Марина обратила внимание, что глаза у актера желтые, словно две большие веснушки, под стать тем, что покрывали все лицо и руки, а светлые волосы сильно пробиты сединой.
– Откровенность есть своеобразный стриптиз, – сказал он, – а при моем сложении не рекомендуется раздеваться.
Мимо гордо прошествовали две особы неопределенного возраста.
– С добрым утром. – Марина посмотрела им вслед и увидела ширококостного мужчину, который шел под руку с официанткой.
– Сестренка, – сказал он и остановился, – я буду сидеть за этим столом. – Он отодвинул стул у соседнего стола. Сделал легкий взмах рукой, и на его ладони оказалась конфета. Он осторожно опустил ее в нагрудный карман девушки. – Холодное боржоми – моя слабость.
Официантка хихикнула и убежала, а мужчина посмотрел на Марину, как на старую знакомую, и сказал:
– С добрым утром. – Он перегнулся и вынул из-под ее салфетки бумажную розу. – Простите, что не настоящая: нелетная погода, и самолеты с юга задерживаются.
Семин платком вытер углы рта и как бы про себя пробормотал:
– Не пансионат, а паноптикум. Актеры, клоуны... Бред, но интересно.
– Разрешите представиться: Михаил Алексеевич Зотов. – Мужчина, приподнявшись, поклонился.
– Совсем забыл. – Семин встал. – Мне срочно надо позвонить в Москву. Ради бога, извините. – Он хотел сказать что-то еще, но посмотрел в сторону и вздохнул.
Марина проследила за его взглядом и увидела парня, который вчера устроил скандал. Парень подошел и, глядя на вазочку с салфетками, на торчащую из нее розу, старательно, как заученный урок, проговорил:
– Извините меня, пожалуйста, я вчера выпил лишнего. – Он переступил с ноги на ногу, упрямо мотнул головой и посмотрел на Семина. – А тебя я как-нибудь...
– Топай, счастливое дитя. Топай, – улыбаясь, миролюбиво ответил Семин, посмотрел на Миронова, который, не обращая ни на кого внимания, с удовольствием доедал завтрак. – Простите, я бегу звонить.
– Ради бога, – сказала Марина.
Она отхлебнула из стакана остывший чай и посмотрела на актера, который сидел откинувшись и безразличными глазами оглядывал столовую.
– Что-то мы с вами приуныли, Сергей Иванович. – Марина вынула из вазочки бумажную розу и, как живую, поднесла ее к лицу.
Миронов недоумевающе посмотрел на Марину и долго думал над ее словами, его длинное лицо задвигалось и ожило.
– Приуныли? Да, да! Зритель ушел, – он показал рукой на стул Семина, – играть не перед кем. Вот так-с.
– У вас навязчивая идея.
– Я не так глуп, как вы... – Миронов сделал паузу, – думаете.
При выходе из столовой они столкнулись с мужчиной в темных очках и с палочкой, которого вела под руку официантка.
– Благодарю, – говорил слепой, – я с одного раза запоминаю дорогу и больше вас не побеспокою.
Марина проводила взглядом прямую, напряженную фигуру с запрокинутой вверх седой головой и сказала:
– А мы еще на что-то жалуемся.
– Жалуемся, – повторил актер, глядя себе под ноги. – Марина Сергеевна, вы можете отличить свои туфли от других того же размера и фасона?
