Все это родилось не на пустом месте, все это началось в «Кюхле», и отличие первого романа от более поздних вещей и особенно от второго в том, что в более поздних вещах развито и сконденсировано все то, что уже было намечено в первом романе.
Двойники в творчестве Тынянова не случайность и не исследовательское преувеличение. Эта тема пришла к Тынянову давно, была связана с его научной работой, с первой статьей, в которой он говорит о связи произведений Гоголя с «Селом Степанчиковом», «Бедными людьми», «Хозяйкой» Достоевского и его петербургской поэмой «Двойник». Через два года в статье о Блоке Тынянов снова вернулся к этой теме [121].
Преступление и наказание Кюхельбекера связаны как причина и следствие: преступление было совершено против режима, и режим его наказал. Понявший, что служба родине превращается в службу монархии, Грибоедов осуждает себя сам. «Преступление» Грибоедова было совершено против самого себя, и наказал он тоже себя сам. Его убийство — самоубийство.
Все дело в понимании Грибоедовым трагической безвыходности своего положения. Это самоубийство человека, попавшего в заколдованный круг: он хочет служить родине, а получается, что он прислуживает самовластию. А прислуживаться ему тошно. Он хочет писать трагедию, а пишет инструкцию. Ему нужно в Петербург, а он едет в Тегеран. Тогда опускаются руки, тогда свет немил, тогда ищешь чеченской шашки или разбойничьей пули. Тот ли Это Грибоедов, который проявил бездну ума и таланта, находчивости и энергии, когда ему угрожали беды за проблематичные связи с тайным обществом? И этот же человек сделал все для своей гибели, когда добился славы, высокого общественного положения, власти, денег, семейного счастья.
Он-то знает себе цену. Это они думают, что просто умирает несколько более энергичный, чем нужно для умиротворительной (в это время) русской политики в Персии, Вазир-Мухтар. На его место назначен другой Вазир-Мухтар, более старый и более спокойный. Совершенно необязательно сразу и убивать Вазир-Мухтаров, если что-нибудь не так. Ничего особенного. Обыкновенное горе от ума Вазир-Мухтара.
Для министерства иностранных дел убийство Грибоедова было лишь вариантом (и не самым удачным) отставки. Для министерства иностранных дел убийство вовсе не обязательно. И после того, как его убьют, даже не скажут «собаке собачья смерть», как скажут двенадцать лет спустя о другом поэте, а, наоборот, будут обижаться на Каджаров, ну, не очень, а все-таки будут, со вздохом возьмут великий бриллиант Надир-шах и выдадут вдове пенсион. Его еще можно было не убивать. Прошло это отвратительное время, когда прямо так и убивали на улице или в постели. Но уже близится время, когда убивать начнут снова. Только убийство будет называться как-нибудь иначе, например дуэлью. Нет, для монархии и ее министерства иностранных дел это убийство особенного смысла не имело. Можно было убивать, а можно было и не убивать. Оно имело смысл для другого. Особый смысл Это убийство приобретает не с точки зрения нюансов русской политики на Востоке, но с точки зрения истории русской культуры, истории общественной мысли, взаимоотношений государства и общества (которое в самодержавной стране всегда старательно подавлялось за самые робкие оппозиционные попытки и которое даже в самодержавной стране не всегда удавалось подавить до конца), с точки зрения тяжелой истории взаимоотношений интеллигенции с властью, особый смысл это убийство приобретает, когда входит в серию. Оно приобретает особое значение в серии методических и планомерных убийств русских писателей: Радищев, Рылеев, Пушкин, Бестужев, Лермонтов, Полежаев… И Грибоедов нашел свое высокое место. Между Рылеевым и Пушкиным.
Его гибель так убедительна, потому что предрешена не только роком, но и реально сложившимися обстоятельствами, превосходно использованными Тыняновым для организации в романе сюжетного тупика.
Сюжетный тупик представляет собой следующее: Николаю необходимы деньги для того, чтобы вести войну с Турцией («Но для этого нужно получить контрибуцию, куруры». А держать войска в Персии «нам необходимо, чтобы иметь заклад за деньги, кои персияне нам должны».) Это была «новая война», вел ее «полководец нового типа», «в первый раз в русском военном деле главными были не пули, а деньги». Нужны были деньги, куруры. «Пусть он (Грибоедов. —
