Связи Пушкина с государством определяются не отношением к восстанию, а отношением к литературе. Литература для тыняновского Пушкина — это «вольность». Пушкин и государство сталкиваются из-за вольности. Но пушкинская вольность и декабристская не тождественны, и поэтому отношение к декабризму в истории пушкинского конфликта с государством играло не единственную, хотя и важнейшую роль.
Главную роль играли сложные связи государства и общества. Для Пушкина-писателя это было вопросом об отношении к литературе.
Отношение Пушкина к декабризму в романе Тынянова осложнено тем, что роман обрывается 1820 годом. Декабризма и отношения к нему в романе может поэтому и не быть. Но именно потому, что за пять лет до восстания в романе еще нет ни декабризма, ни отношения к нему Пушкина, можно думать, что эта тема не должна была в романе о Пушкине играть решающей роли. Косвенно подтверждает это предположение «Кюхля».
В «Кюхле» декабристская тема начинается как раз в то время, когда обрывается незаконченный «Пушкин». До Этого в «Кюхле» о декабризме тоже ничего нет. Казалось бы, это должно только подтвердить предположение, что в «Пушкине» нет декабризма лишь потому, что он оборван на 1820 годе. В обоих романах до 1820 года о декабризме нет ничего, а в «Кюхле» декабристская тема начинается в 1820 году, сразу же после высылки Пушкина, и с высылкой связывается. Но если декабризм Кюхельбекера связывается с высылкой Пушкина, то это может значить только то, что декабризм в роман о Кюхельбекере попал после того, как уже сыграл свою роль в жизни Пушкина, это значит, что у Пушкина, поплатившегося за него ссылкой, декабристская тема появилась раньше и проявилась энергичнее.
Превращение Кюхельбекера в декабриста происходит следующим образом.
«Пушкина в мае сослали, хоть не в Сибирь, так на юг» («Кюхля»). После этой фразы рассказывается о том, как директор лицея, при котором был первый выпуск, Егор Антонович Энгельгардт, читает стихи Кюхельбекера. Сначала предполагается, что Пушкин «плохой», а Кюхельбекер «хороший». Они противопоставлены друг другу: «Пушкина в мае сослали, хоть не в Сибирь, так на юг. Добрый же Вильгельм утешил Энгельгардта»: Егор Антонович с удовольствием развернул почтенный журнал «Соревнователь просвещения и благотворения» № 4 и стал читать напечатанное на видном месте Кюхлино стихотворение. Оно называлось «Поэты».
«По мере того, как он читал, рот его раскрывался, а лоб покрывался потом». «Как пропустила цензура? Как бумага выдержала?.. Падает тень на весь лицей. Он погибнет, лицей, без всякого сомнения. А кто виною? Два неорганизованных существа, два безумца — Пушкин и Кюхельбекер».
Через несколько строк после этой тирады рассказано о том, что к Кюхельбекеру приходит Пущин. Между Пущиным и Кюхельбекером происходит такой разговор:
«— Милый, тебе необходимо нужно дело.
— Я работаю, — сказал Вильгельм…
— Не в этом суть: тебе не работа, а дело нужно».
Еще через несколько строк выясняется, какое именно «дело» имел в виду Пущин. На следующий день Кюхельбекер оказывается у Н. И. Тургенева. Из шести человек, названных Тыняновым, четверо будут осуждены по делу о декабристах: один заочно приговорен к смертной казни (Н. И. Тургенев), другой к смертной казни, замененной двадцатилетней каторгой (Кюхельбекер), третьего посадят в Петропавловскую крепость, а потом десять лет он проживет в провинции ссыльным и под надзором (Пущин), четвертого вышлют в Олонецкую губернию (Ф. Н. Глинка). Двое других также не будут оставлены вниманием правительства: книги одного во время разгрома Петербургского университета за «безбожное направление» сожгут (Куницын), а второго за неслыханный по резкости в русской истории выпад объявят сумасшедшим (Чаадаев). Собравшиеся говорят об «уничтожении… гнусного рабства», о том, что «выгоды республики неоспоримы», о том, что «подлость — от царя понятие неотделимое», о «грабительстве, подлости и эгоизме», о «деспотизме», «варварстве», «тиранах» и о многом другом, что составляло программы и фразеологию декабризма.
После этого рассказано о восстании Семеновского полка, которое Кюхельбекер видит вместе с Рылеевым, о битве при Лейпциге, где «в наше время два раза бились народы за независимость, здесь были, наконец, расторгнуты оковы», о встрече с «друзьями Занда» — членами Югендбунда и, наконец, о сцене, происшедшей в кабинете Царскосельского дворца Александра. В кабинете Царскосельского дворца происходит следующее: царь «подошел к шифоньерке с секретным замком и достал… бумагу. Это был донос Каразина… Стихотворец Пушкин… портрет Лувеля… Это прямо галерник какой-то, brigand… И вот стихи возмутительные этого немца». Он читает стихи о власти тиранов.
