- Никогда не говори «все»! - погрозил пальцем тысяцкий. - Полного единомыслия не бывает, противно сие природе человеческой. Многие так говорят, это ты верно подметил. Но почасту бывает, что немногие, иное сказавшие, правее бывают. К немногим тоже прислушаться не грех, а польза...
Юрий придвинулся поближе к кормильцу. Когда вот так, негромко и неторопливо, будто взвешивая на весах истины каждое слово, начинал говорить Георгий Симонович, - обязательно выплывало нечто интересное, неожиданное, высвечивающее правду о новой стороне.
Так случилось и на сей раз.
- «Мать городов русских», — насмешливо повторил тысяцкий. - Это что же получается? Вся Русь от Киева пошла? Не так было! Не из Киева начала Держава Русская строиться - из Великого Новгорода! Сам вспомни, княже, как тебе летопись читали. Откуда пришёл в Киев со своими мужами Олег Вещий, чтобы объединить под одной властью все славянские народы вдоль великого пути из варяг в греки? Из Новгорода! С того лета, от Сотворения мира шесть тысяч триста девяностого[17], и началась единая Русь! А откуда пришёл в лето шесть тысяч четыреста восьмидесятое[18], чтобы низвергнуть сеятеля смуты киевского князя Ярополка и восстановить единство Руси, прапрадед твой Владимир Святославич? Из Новгорода же! И прадед твой, князь Ярослав Мудрый, тоже из Новгорода спустился, чтобы укрепить и возвысить Державу. Вот и рассуди, княже, где корень Руси...
Неожиданными показались Юрию откровения ростовского тысяцкого, даже пугающими, опасными. Как же так? Ведь только и слышно вокруг: Киев, Киев. Первопричина всему и конечный судия. А по словам тысяцкого выходило, что сам Киев - вторичен, из северного Новгорода Великого державность восприял через северных князей, новгородских исходников. Но тогда... Тогда и Ростов, тоже град северный, ближе к корню Руси?
Спросил робко:
- А наш Ростов?
- Наш Ростов, - подчеркнул торжественностью в голосе и удовлетворённо улыбнулся Георгий Симонович, - тоже из градов великорусских, коренных, кои задолго до киевского великовластия крепко на ногах стояли. Населялись Ростовские земли тоже из Новгорода, и первыми наместниками там сидели мужи князя Рюрика, основателя всего княжеского рода. Там, на севере, корень Руси!
Говорил тысяцкий взволнованно, радостно, и его праздничное возбуждение и гордость за Землю, Божьей волей и властью Владимира Всеволодовича Мономаха порученную княжичу Юрию, невольно передавались мальчику. И уже без прежней почтительной робости провожал глазами Юрий уплывающий за корму стольный град Киев. Вот ведь как оказалось: не с Киева начиналась Русь, а с Новгорода, с Ростова...
Неожиданной стороной предстал вдруг перед Юрием дядька-кормилец Георгий Симонович. Никогда он такого не говорил - ни в Чернигове, ни в Переяславле. А вот по дороге в Ростов сказал...
Может, потому сказал, что теперь считает Юрия сопричастным к Ростову, что пришло время посвятить княжича в свои сокровенные мысли, о которых при дворе батюшки Владимира Всеволодовича говорить было невместно, а ныне - необходимо для княжения?
Было о чём подумать юному ростовскому князю. Недаром Георгий Симонович дважды повторил:
- Думай, княже, думай...
На первую большую днёвку ладьи остановились в Любече, в Великом Затоне, где со времён первых киевских князей Олега Вещего и Игоря Старого ладьи-однодневки собирались в караваны для хождения за море, в Царьград.
Княжича Юрия встретил любечский наместник Дедевша, с ним ещё какие-то мужи, одетые нарядно. Рослый отрок в кольчуге и дружинном шлеме держал чёрный стяг с ликом Богородицы, заступницы Русской земли. Больше оборуженных людей на берегу не было: показывал наместник, что княжича встречают по-мирному, по-семейному. Своя же вотчина!
У бояр, конечно, мечи у пояса. Но какой княжеский муж покажется на людях без меча? В баню - и то мужи без меча не хаживали!
Дедевша склонился в большом поклоне. Нелегко было кланяться Дедевше при таком необъятном чреве, но поклонился глубоко, истово, только лидом побагровел да задышал надсадно. Уважительный муж!
Гостеприимно раскинул руки:
