Юрий Богатырев. Чужой среди своих - страница 31

Как-то она узнала, что он рисует ее портреты. Попросила показать. Тот, засмущавшись, отказался – это же не профессионально, просто хобби.

Потом это «хобби» помогло ему в оформлении спектаклей, «капустных» газет.

И в избавлении от некоторой актерской зажатости. А вот зачем потом он написал ее портрет на своей майке и носил ее – он так и не мог ей объяснить.

Галина Волчек сейчас уже не может объяснить, какой импульс у него был для ухода из театра. Может, кино, может, что-то еще. Потом она уже узнала, что он работает в Художественном театре. И часто видела его на экране. И всегда какое-то тепло разливалось в душе. А он звонил ей каждую новогоднюю ночь с поздравлениями, хотя они потом почти не виделись… Но она запомнила его светлым, искренним, удивительно теплым, родным человеком.

И убеждена: останься он в «Современнике», может, трагедии бы не случилось.

Кстати, в этом с ней солидарен и Сергей Шакуров, который считает, что переход Богатырева из «Современника» во МХАТ сослужил ему недобрую службу.

– Мы иногда встречались, иногда Юра просто звонил, когда у него была какая-то тоска на сердце, – вспоминает Шакуров. – Я чувствовал, что его что-то не устраивало в жизни, в работе. Мне кажется, он не в свой театр тогда попал… Несмотря на то что у него было много работы, что тоже плохо, когда артист завален ролями. Когда нет отбора, а играешь всё, что тебе предлагают. Актеру надо выбирать.

Тот период во МХАТе, когда он там начал раскручиваться, был непростой. Всё там было не то. Кажется, в то время там дисциплина хромала. Короче, он не туда попал. МХАТ не послужил ему добрую службу.

Шакуров размышляет:

– Вообще, театр – это тяжелое бремя. Тяжелейшее. Его ни с каким банком, ни с каким заводом не сравнить. Это даже не шахта. Самоуничтожение – такая профессия. И ничего не остается после тебя. Ни скульптуры, ни картины, ни даже коронок, как у дантиста. Только память…

Народная артистка России Людмила Иванова не раз выходила с Богатыревым на одну сцену.

– Мы вместе с Юрой играли в «Вечно живых». У нас было много исполнителей роли Марка. Все они были в большей или меньшей степени, но все-таки ближе к отрицательному герою. Допустим, Михаил Козаков… как он ни старался, совсем не вызывал симпатии у зрителей. А Юра настолько глубоко играл трагедию Марка, что я глубоко сочувствовала ему. Я понимала, что Марк абсолютно штатский человек, что он музыкант и что он не создан для того, чтобы стрелять… Я понимала, что он любит Веронику и для него трагедия, что она его не любит, и что он ходит к Антонине, чтобы спастись от одиночества, от того, что его не любит жена, от того, что он как бы совершил предательство по отношению к брату… Вечная тема одиночества человека, его счастья, долга…

– Он был очень интеллигентным артистом, – продолжает Людмила Иванова. – Возможно, потому, что ленинградец. У меня много друзей-питерцев – это особая каста: они интересные, порядочные, люди с традициями, культурой.

Юра был очень вежлив, дисциплинирован, никогда не срывался. Ни малейшего хамства, какое бытует среди артистов, не позволял себе.

Всю его жизнь составляли театр и кино. Работал он всегда серьезно. Поэтому прорабатывал все свои роли подробнейшим образом, очень глубоко.

Есть такие актеры, которые работают как бы левой ногой. А есть такие, которые все время работают на сто процентов. Такой актер у нас Валентин Гафт. Таким был и Олег Ефремов – безоглядно тратил свою душу, свое сердце.

Для меня Юра Богатырев – эталон артиста. Ему были подвластны трагедия, комедия, фарс, трагикомедия, драма – все жанры. Все, что он играл, было замечательно.

У нас, к сожалению, при жизни не могут прекрасного актера назвать великим. Редко кого настигает достойная слава. Лишь после смерти оценивают сполна…

У Богатырева была самая высокая планка таланта. Его талант сказывался и в человеческих отношениях – они были честные, порядочные. Он был очень добрым, отзывчивым человеком, умеющим себя тратить. Не эгоистом, не стяжателем. Самые хорошие человеческие качества я видела в нем. И это не идеализация. Так было на самом деле…