Увидев набросанную от руки карту с крестиками, Комарова сначала не поверила своим глазам. Изображение во многом совпадало с той схемой, на которой она сама обозначила места скопления найденных ею на Алтае древних сциарид. Тут ученые и призадумались: откуда столь удивительные совпадения?
Первое, что удалось выяснить, почему в определенных местах в течение столь долгого времени смогли сохраниться популяции сциарид. Оказалось, что доисторические комары обитают в так называемой переходной зоне Алтайской горной системы, где высока концентрация полезных ископаемых. Так что получается, что наличие комаров-сциарид может быть приметой, помогающей искать нефть или газ.
К сказанному добавим, что попытки использовать патенты живой природы в науке и технике делались неоднократно и далеко не всегда приводили к положительным результатам. Отчасти потому утрачен сегодня интерес к науке бионике, которой еще четверть века тому назад прочили блестящее будущее. Далеко не всегда биологам и биофизикам удается понять, как именно, на каком принципе работают «живые приборы». Но даже поняв это, инженерам и ученым редко когда удается создать столь же чувствительные аналоги.
Вот какая история, к примеру, случилась лет 15 тому назад на биофаке Московского государственного университета. Биофизики умудрились тогда записать на осциллограф сигналы, шедшие от вкусовых щетинок комара-пискуна. Выяснилось, что каждому химическому соединению, которое комар пробует, соответствует определенная последовательность электрических сигналов. Причем датчики-щетинки срабатывали при концентрации всего-навсего в сотые доли грамма примеси на литр.
Казалось бы, вот возможность создания электронных сверхчувствительных анализаторов вкуса. Однако их нет и поныне. И вот почему. Стоило поменять одного комара на другого, как характер электрических импульсов менялся, воспроизводимости результатов добиться не удавалось. Поэтому и интерес к подобным экспериментам стал затухать. Что толку от сверхчувствительности живых датчиков, если их показания нельзя расшифровать?
Со временем, впрочем, ситуация стала меняться. Серия исследований, проведенная под руководством члена-корреспондента РАН Л. Пирузяна, показала, что в качестве таких датчиков можно использовать даже клетки крови. А живые клетки — уже достаточно стандартные образования, чтобы на один и тот же раздражитель всякий раз реагировать одинаково.
В итоге у исследователей стали проходить даже такие чудо-эксперименты. Представьте себе: в пустую комнату зашел некто, постоял минуту и вышел. После этого можно довольно скоро определить, что приходивший человек был в синем вельветовом костюме, что у его шариковой ручки нет колпачка, а сам человек был слегка раздражен, скорее всего бытовыми неприятностями.
Ну, а поскольку живые клетки могут существовать все-таки относительно недолго — самое большее 3–4 месяца, то исследователи стали подумывать об их замене синтетическими аналогами. И кое-чего уже добились. Например, в том же МГУ созданы электронные «носы», которые определенные вещества — скажем, наркотики определенного сорта — распознают лучше, чем специально обученные собаки.
Со временем дело может дойти и до создания чувствительных детекторов, которые будут работать на принципах, помогающих странной мухе, описанной Заболоцким, узнавать, где «под ногами медь лежит». И будут приводить геологов к новым залежам полезных ископаемых.
В. ВЛАДИМИРОВ, Г. МАЛЬЦЕВ
