Между прочим, их совсем немного — от силы миллиардов семь. Правда, они в огромных количествах поглощают кислород, а выделяют цианиды, и, кроме того…
— А третий вариант?! — завопил совсем потерявший голову Сергей Николаевич.
— Спокойно, спокойно, — замахал щупальцами Тууф. — Мы вовсе не какие-нибудь там злобные инсектоиды. Вы можете отдавать энергию постепенно: мы сами доводим температуру фиолетового гиганта до нормы, а вы постепенно вернете нам затраченную энергию, то есть наша организация может предоставить Земле что-то вроде долговременного кредита.
— И на какой срок?
— Мы можем подождать лет четыреста. Если вы переключите на нас все электростанции, то как раз уложитесь.
— На использовании электроэнергии основана вся наша экономика! — прошептал Сергей Николаевич. — У нас же наступит энергетический кризис!
— А что вы можете предложить? Пускай несчастные мрыги вымрут от холода?
Сергей Николаевич задумался.
— А, может быть, вы сами поможете им? — робко предположил Сергей Николаевич.
— Конечно, нас это не слишком затруднит. Но дело не в этом. Нельзя создавать подобный прецедент и поощрять таким образом безответственность. Закон есть закон. Если его не соблюдать, то во всех измерениях наступит хаос.
— Между прочим, мы и знать не знаем про межзвездные законы. Почему же мы должны соблюдать их? — осторожно заметил Сергей Николаевич.
— Закон для всех один — знаете вы его или нет! — строго провозгласил инспектор. — А за его соблюдением и следит наша организация — кризисная полиция. Не рекомендую препятствовать соблюдению законности, — и с этими словами Тууф ткнул в апельсиновое небо сразу двумя лиловыми щупальцами.
В вышине возник нарастающий гул, и, пронзив стопку облаков, над головой Эдисонова, дыбом подняв его густые волосы, промчался черный, как мрак преисподней, летательный аппарат. Мрачная гигантская машина, вне всякого сомнения боевая, с торчащими во все стороны бесчисленными раструбами неведомого оружия имела такой угрожающий вид, что Сергею Николаевичу почему-то сразу расхотелось спорить.
— Я могу немного подумать? — почти жалобно пролепетал Эдисонов.
— Только двадцать четыре часа! — отрезал Тууф-27-й. — И ни одной наносекундой больше! Если ничего не решите — мы будем действовать по своему усмотрению. Счастливого млекопитания!
* * *
— Папа, папа! — закричал Павлик, вбегая в комнату. — Там тебе опять семафорят!
Сергей Николаевич выключил компьютер, слез с велосипедного седла и, взяв из рук сына большую подзорную трубу, вышел на крыльцо.
Над городом догорала вечерняя заря, и красные блики играли на серебристом диске «летающей тарелки», висевшей над Приморской ГЭС. Вот уже пятнадцать лет галактический передатчик кризисной полиции перекачивал электроэнергию в неведомое измерение мрыгов. Справа на фоне закатного неба темнел тонкий силуэт сигнальной башни. На ее вершине метались черные и белые флаги. Эдисонов несколько минут наблюдал эти сигналы и вернулся в дом.
— Извини, Ирочка, — обратился он к жене, читавшей очередной дамский роман в свете стоявшего на столе изящного бронзового канделябра с тремя толстыми свечами. — Там опять какие-то неполадки с паровой машиной. Придется ехать.
— Только не задерживайся долго, Сережа, — отозвалась Ира, — сегодня надо еще истопить баню.
— Папа, пап! — бросился Павлик к Сергею Николаевичу. — А можно я пока на твоем компьютере поиграю?
— А ты зарядил конденсаторы?
— Ну, па, я и так сегодня целую кучу дров нарубил!
— Нет уж, сынок. Хочешь играть — сперва поработай. Без труда… что?
— …не вытянешь и рыбку из пруда, — грустно закончил Павлик. Вздохнув, мальчик уселся на то седло, где совсем недавно сидел его отец, и стал крутить педали.
Сергей Николаевич вышел на двор и с наслаждением вдохнул чистый городской воздух. Привязанный к коновязи мышастый Дымка, увидев хозяина, радостно заржал. Инженер ласково похлопал жеребца по крутой шее и привычно вскочил в седло. Проскакав по пыльной дороге несколько сот метров рысью, Сергей Николаевич послал своего серого коня в галоп и уже через десять минут подъезжал к воротам завода.
— Что случилось, Миша? — спросил Эдисонов у своего помощника Пантелеева, отдавая поводья подбежавшему парнишке.
