— Если ты увидел кого-то на берегу, — продолжал отец, — то нам лучше держать ухо востро. Эти воды кишат вако.
— А кто такие вако? — спросил Джек, поднимая голову.
— Пираты. Да не какие-нибудь, а японские — опытные и безжалостные, — объяснил отец, внимательно осматриваясь по сторонам. — Они не задумываясь убивают всех подряд — испанцев, голландцев, португальцев и англичан. Именно они настоящее проклятие этих морей.
— И именно из-за них мы должны поторопиться с ремонтом «Александрии», — прервал подошедший сзади капитан. — Ну как, штурман, первый помощник доложил список повреждений?
— Так точно, — ответил отец, отходя вместе с капитаном к штурвалу. — Наши худшие опасения подтвердились.
Джек оставался поблизости, улавливая обрывки разговора и продолжая высматривать таинственную девочку на берегу.
— «Александрии» здорово досталось… — говорил отец. — Понадобится недели две, чтобы все залатать…
— «Александрия» должна быть на плаву к новолунию.
— Да ведь до него не больше недели! — запротестовал отец.
— Штурман, экипажу придется стоять двойные вахты, если мы не хотим разделить судьбу «Гвоздики»… никого не осталось: всем головы отрубили…
Команда не очень-то обрадовалась, услышав, что придется стоять двойные вахты, однако никто не жаловался: слишком боялись боцмана и его плетки-девятихвостки. Следующие семь дней Джек вкалывал вместе с остальными. Под жарким солнцем Японии пот тек с матросов ручьями.
Занимаясь починкой фока, Джек невольно то и дело поглядывал на красивое здание в лесу: здание дрожало в жарком мареве и, казалось, парило над землей. Каждый день Джек высматривал девочку — и уже начал думать, что она и впрямь ему пригрезилась.
Возможно, отец прав: он слишком долго не видел берега.
— Мне это не нравится. Совсем не нравится, — пожаловался Гинзель, вырывая Джека из задумчивости. — Мы везем сукно, ценные породы дерева и ружья. Да любой пират, если он хоть чего-нибудь стоит, тут же поймет, что мы богатая добыча, которую можно взять голыми руками!
— Так ведь у нас больше сотни матросов, сэр, и пушка тоже есть, — заметил голландец Христиан — мальчик лет двенадцати, тихий, как мышка, и такой же маленький. — Разве им с нами справиться?
— Много ты понимаешь, малек! — недовольно рявкнул Пайпер, тощий и костлявый мужичонка, обтянутый прозрачной, словно пергамент, кожей. — Это же Япония! Японцы тебе не какие-нибудь глупые и беззащитные дикари. Они драться горазды — настоящие головорезы! Ты о самураях слышал?
Христиан молча помотал головой.
— Говорят, что самураи — самые свирепые воины в мире. Только увидят тебя — сразу зарежут!
Христиан в ужасе распахнул глаза. Джека и то в дрожь бросило, хотя он и знал, что Пайпер любит приврать.
Пайпер замолчал, разжигая маленькую глиняную трубку, и неторопливо затянулся. Матросы сбились вокруг него в кучку.
— Самураи самому дьяволу служат. Я слышал, что они рубят головы только за то, что ты им недостаточно низко поклонился.
Христиан ахнул. Несколько матросов расхохотались.
— Так что, парни, если встретите самурая, кланяйтесь как можно ниже — земные поклоны бейте!
— Хватит тебе, Пайпер! Нечего панику разводить! — рявкнул боцман, который стоял на юте, приглядывая за моряками. — А ну за работу! К рассвету корабль должен быть готов выйти в море.
— Есть, боцман! — хором ответили матросы, поспешно возвращаясь на места.
Ночью команда не находила себе места: по кораблю разнеслись слухи о самураях и вако, а дозорные заметили в лесу какое-то движение.
На следующий день все то и дело посматривали на берег и, хотя он оставался пустынным, работали с лихорадочной поспешностью.
Ремонт закончили, когда уже темнело. Боцман выстроил команду на палубе. Вместе с остальными Джек тревожно ждал решения капитана.
— Молодцы, быстро управились, — сказал капитан Уоллес. — Если ветер будет попутный, то утром пойдем в Нагасаки — там нас ждут золотые горы! А сегодня всем выдать лишнюю кружку пива!
Команда дружно завопила от радости: капитан не часто расщедривался на лишнюю кружку. А когда крики затихли, послышался вопль дозорного с мачты:
— Корабль! Корабль!
Все как один повернулись и посмотрели на море.
