Юный натуралист, 1938 № 03 - страница 11
Великолепно изучил Адычах повадки ловкого, осторожного хариуса. Знает, когда лучше добыть его из реки крепкой волосяной петлей, когда полусонная рыба в жару отдыхает у подмытого берега и когда, наоборот, хариус, резвясь, сам будет выскакивать из воды, стремясь схватить пляшущую на волнах удочку, на которой и наживки-то всей — пять волосков из гривы коня.
Адычах знает, как лучше заготовить и насушить впрок кандык, мелегир и множество других кореньев. В Сас-тайге — Болотистой тайге — есть у него излюбленные места, где растет целебная халба — черемша, толщиной в человеческий палец, хрупкая и ломкая от обилия соков…
Обо всем, что знает и умеет делать Адычах — старый, сухонький человек, выносливый, неторопливый охотник, — можно написать большую, нужную книгу.
Мы — Адычах, второй наш проводник Чорап, я и мой спутник — дошли в этот день до балагана Адычаха и за четыре-пять часов дважды отдыхали. На второй остановке — в долине Таймалыха — встретили хакасских парней и девушек. Они в свободное до сенокоса время копали кандык. Покурили с ними. Побеседовали. Потом смотрели, как они работают.
Из кандыка — очень крахмалистого корня, — размельченного и сваренного в молоке, приготовляется вкусная каша, напоминающая по вкусу рисовую.
В балагане Адычаха мы дневали.
Вечером все четверо расположились у костра. Адычах времн от времени подкладывал в костер дрова, я лежал у огня на кожаном седельном «кечиме», Чорап сидел поодаль, ближе к балагану, вырезывал деревянную ложку. Адычах неторопливо рассказывал нам легенду о братьях-богатырях… —
Шлюз на канале в степи.
Старик-хакас.
Девяносто раз[2] нападали моллар — монголы— на нашу землю в старые времена.
Когда воины монголов шли войной, никто их не мог задержать: ни многоводный Ким — Енисей, ни двугорбый, скалистый Борус, подпирающий небо, ни снежные, высокие тасхылы — каменные гривы, ни темная тайга, ни шумный Анерчин-Абакан.
После себя монголы оставляли в степях огонь и горе. Улусы обращали в пепел, забирали скот, уводили женщин и детей; мужчин убивали в бою.
Побеждать не умел наш народ; богатырей сальных не имел; о военных подвигах не думал.
Все дальше и глубже в степь уходили от монголов хакасы из просторных, богатых долин Кима и Анерчина.
В один из набегов монголы далеко проникли в хакасскую землю, пересекли степь от Анерчина до хребта Улен-Сына и углубились в тайгу до реки Уленя.
В долине Уленя жили хакасы, бежавшие сюда из степей от монголов. Врасплох застали хакасов монголы. Все пожгли, все пограбили, никого в живых не оставили.
Спаслась только одна женщина. Она скрылась ночью на большой сосне, в ее пушистых ветвях. На восходе солнца женщина слезла с дерева и со слезами на глазах спела горькую песню о том, что мужа ее убили, родных и друзей не стало.
Женщина не осталась на родном месте. Она ушла далеко в тайгу, в горы. В вершине речки Иней нашла большую пещеру и в ней поселилась.
Она сделала себе большой лук и жила охотой. Постелью ей служили ветви деревьев, одеждой — шкуры убитых зверей таежных.
Через полгода она родила двух близнецов, двух братьев-богатырей. Одного она назвала Сыхдэ, другого — Сыхба. Любила, берегла мать сыновей. С ранней поры приучала их узнавать птиц по пенью и свисту, зверей — по следам и крику. Научила ловить рыбу в горных речках петлями из крепких волос, отыскивать мед в дуплистых деревьях; показала, как находить мелегар, семь сортов лука, халбу, кандык, сарану[3].
К пятнадцати годам братья стали настоящими богатырями. В беге они были равны оленю. В одиночку не боялись сходиться с медведем — хозяином тайги.
Знали все повадки птиц и зверей; умели отыскать в земле и на земле все, что годилось в пищу.
Из таежных «пучек» и нежной коры талины, растущей у ручьев, они делали певучие свистульки, чтоб подманивать птиц.
Из дерева умели делать длинные дудки, которые пели, как маралы. Маран в начале осени громко отвечал на зов дудки, думая, что это кричит маралиха. Медведь и соболь узнали хитрость, ум и отвагу богатырей.
Умелая мать сделала им огромные тугие луки. Тетиву для луков сплела из своих длинных черных блестящих волос, росших до пят. С каждым днем все дальше и дальше от пещеры уходили Сыхдэ и Сыхба, знакомясь с дальней тайгой; всегда приносили богатую добычу, кормили любимую мать.
