Вот и подошёл к концу мой рассказ, который даже несколько превысил ожидаемые объёмы. Ну, надеюсь, вы не скучали. А что, собственно, стало со мной?
После освобождения я так и не закурил, а от алкоголя отказался полностью спустя несколько месяцев после того, как глотнул вольного воздуха. Не пью даже по праздникам, принципиально. Алкоголь — человеческая слабость, а со своими слабостями и пороками нужно бороться. Не для того нам дано наше тело, разум и дух, чтобы разрушать их.
Закончив вечернюю школу, я поступил в университет на факультет истории, политологии и права, который закончил с отличием по направлению политологии. Для сдачи всех экзаменов мне хватило знаний, который я получил путём самообразования, в том числе и в местах лишения свободы, ни к одному экзамену я не готовился. В магистратуру не пошёл, потому что не видел бюджетных вариантов, а платить за учёбу не хочу принципиально, но если подвернётся бюджет, то, возможно, и продолжу учиться.
На свободе, хоть сидел я и не так много, первое время я был ошарашен. За эти три года[322] всё очень сильно поменялось. Молодёжь стала одеваться, как «полупокеры», так мы называли метросексуальный стиль одежды в тюрьме, технологии значительно продвинулись. Мобильные телефоны стали оплачиваться через терминал, а когда я сел в тюрьму, их оплачивали через карточки, которые покупали в ларьках. СМСкой нужно было отправить код на определённый номер. Первое время я вообще не хотел подходить к этим терминалам, боясь сделать что-то не так, но потом привык.
В Движении тоже всё поменялось, как от внешнего вида, так и до мировоззренческого. Скинхедов не осталось, все, кого не пересажали, переоделись на «кежуал». От солидарности не осталось и следа, все стали грызться между друг другом, начиная от религии, заканчивая идеологическими вопросами. Раньше каждый соратник был друг другу брат, на улицах здоровались даже с незнакомыми, а теперь с прищуром глядели, а не шафка[323] ли ты? Да и вообще, движение стало умирать, репрессии и массовые аресты 2005–2007 годов сделали своё дело.
Оставила тюрьма свои последствия и на моём здоровье. Помимо отнятого прессом и пытками физического здоровья, я получил ещё букетом и аллергию, переросшую в астму, а также проблемы с желудком.
После освобождения часто снилась зона и тюрьма. Снилась долго, да бывает снится и до сих пор. Но с годами такие сны становятся всё реже и реже. Но срок не забыть никогда. Особенно срок, проведённый на красном лагере. Можно освободиться из зоны, но зона останется в тебе навсегда. Свой свояка видит издалека, и на свободе сразу можешь определить сидел человек или нет, даже если выглядит он далеко от привычного образа зека. Манеры, повадки, речь. Везде есть свой отпечаток. Мышление человека кардинальным образом меняется, особенно если человек далеко не глупый и в тюрьме занимал не последнее место. Люди, прошедшие лагеря, армию, войну, всегда будут отличаться от других «вольных» людей. И это не изменить, тюрьма оставляет свой отпечаток на психике человека.
Жалею ли я о том, что попал в тюрьму? Однозначно нет. Это был необходимый этап в моей жизни, избежав которого, неизвестно, что со мной стало бы. Я был далеко не самым лучшим человеком и был зависим от алкоголя, который превращал меня в зверя. Так что да, тюрьма повлияла на меня в том числе и с положительной стороны.
Встревал я после освобождения и в передряги, не уголовно-наказуемые, но не менее интересные.
Но об этом, Читатель, уже в другой раз…
С Искр. Ув. и Бр. t к тебе,
Дмитрий «Сухой» Великорусов.
2019 г.
Словарь тюремного жаргона
В данном словаре перечислена далеко не вся «феня», а лишь та, которая встречается в данной книге, для облегчения прочтения и понимания написанного.
Актив — самодеятельные организации осужденных.
Активист — зек, состоящий в самодеятельной организации осужденных.
АУЕ — арестантское уркаганское единство.
Балалайка — мобильный телефон.
Баланда — казённая тюремная еда.
Басявый — качественный, хороший.
Баул — челночная сумка. Часто так называют и спортивные сумки.
Баян — шприц, либо батарея.
