Юность Маши Строговой - страница 36

Шрифт
Интервал

стр.

Две недели мы жили в рощице, в землянке: боев не было, но войска подбрасывали непрестанно.

Теперь понятно все, зачем это делалось. Готовился массированный удар. Наступление.

В роще было хорошо.

Один раз меня вызвали в штаб. Поручили прочитать лекцию. Там знали, что я студент. Первый раз в жизни я читал лекцию. Представь, довольно прилично. Скучаю о книгах. О зеленом абажуре в читальне.

27 декабря

Маша, я не писал два дня. Скоро приедем. Так и не знаю, где ты. Кстати, я почти не вижу Аркадия Фроловича. Он главный врач нашего поезда. Он неприветлив, но почему-то у всех убеждение, что попасть к нему — удача: обязательно вылечит. Мне было плохо эти два дня, поэтому я не писал.

28 декабря

Никак не могу кончить письмо. Решил: кончу перед самым приездом и отдам Аркадию Фроловичу. Маша! Какое счастье жить!

Однажды нас окружили. Мы были три недели в окружении. Тогда я понял, какое счастье жить!

После, уже в рощице под Сталинградом, когда можно было подумать, опомниться, я перечитал «Севастопольские рассказы». У меня была только одна эта книга. Почти невероятно, что я сохранил ее даже в окружении. И твою карточку тоже.

Никогда раньше я не задумывался над книгой, как здесь, в землянке, во время вынужденного отдыха от боев.

Мне очень понятны герои Толстого. Сколько правды в душевных движениях!

В искусстве всего нужнее и пленительней правда. Ты согласна со мной, Маша?

Я закрыл книгу и вышел побродить.

Была морозная светлая ночь, иней запушил нашу рощу, она стояла белая. Я вообразил: когда-нибудь раньше была такая же ночь, мглистый свет луны сквозь облачное небо, деревья в снегу, а то, что я чувствую сейчас и что пережил не однажды во время боев, уже пережито когда-то Володей Козельцовым.

Меня взволновала эта мысль. И вот тогда я понял — и мне это кажется очень важным — свое отличие от Володи Козельцова. Я понял, что моя любовь и ненависть — это не то, что любовь и ненависть Володи Козельцова. Володя Козельцов был офицером русской армии и гордился тем, что он русский… Французский же офицер гордился тем, что он француз… До войны у этих офицеров не было оснований ненавидеть друг друга. Кончилась война кончилась и ненависть, рожденная войной.

Как все по-другому сейчас! Разве наше отношение к фашистам определилось только с началом войны? Мы воевали с ними, начиная с четвертого класса, когда носили пионерские галстуки. Помню, на сборе читали стихи Маяковского:

Во всех уголках земного шара
Рабочий лозунг будь таков:
Разговаривай с фашистами языком пожаров,
Словами пуль, остротами штыков.

Я воевал с ними, когда первокурсником писал свою работу на семинаре марксизма-ленинизма. Помнишь, Маша?

Мало верить — нужно знать.

Тогда я узнал, что никакие силы не остановят движения к коммунизму.

Сейчас я знаю: воюя с фашистами, мы защищаем не только свое право на жизнь, но и свои убеждения, решаем сроки наступления коммунизма.

Постепенно я начинаю смотреть по-иному на Козельцова Володю. Нет, я во многом не повторяю его. Я тоже русский, все русское дорого мне, но свою родину прежде всего и сильнее всего я люблю за то, что она Советская Родина.

Хорошо, Маша, спокойно.

До завтра!

29 декабря

Нужно тебе рассказать, как произошла наша встреча с Аркадием Фроловичем. Был отдан приказ о наступлении. Мне долго везло, в течение десяти дней почти непрерывных боев расчет оставался цел. Но потом осколком был убит второй номер и ранен был я. Я пришел в себя в санитарном поезде. Надо мной стоял доктор в белом халате. Он сразу не понравился мне. Не понравились его усы, как у моржа, и манера говорить — отрывистая и резкая.

Я не знал, что он не спит вторые сутки, но и выспавшись, он не становится ласковее.

Потом к нему привыкаешь, и кажется, что все так и надо — ежик, усы, ворчанье.

Он сказал: «Ну вот, я нашел вас, Митя Агапов».

Когда потеряешь много крови, ничему не удивляешься и плоховато соображаешь. Я не удивился, что этот незнакомый мне доктор знает меня и даже искал…

Маша, на фронте я спрашивал иногда твою карточку: «Какая ты теперь? С кем? Где?»

Где же, в самом деле, ты, Маша, теперь? Как мы встретимся? Да полно, помнишь ли ты меня?


стр.

Похожие книги