Его собеседник, одетый в черные бархатные штаны и такую же куртку, хмуро покачал головой.
— Подожди, — с ненавистью произнес он, — мы еще увидим свободу! И тогда, — сверкнул он глазами, — расчитаемся со всеми предателями!
— Послушай, — взглянул на него приятель, — а правду болтают, что Летиция пользуется особой благосклонностью губернатора?
— Да черт их там разберет! — равнодушно махнул тот рукой. — Видел, как он кинулся к ней? Может, и так… Сам знаешь, дыма без огня не…
Договорить он не успел, поскольку его внимание снова привлекла все та же Летиция, которая вышла из церкви с побледневшим лицом. Де Марбёф поддерживал ее за руку и что-то с явной тревогой говорил ей.
— Ничего страшного! — долетел до них слабый голос Летиции. — Не волнуйтесь, граф! В церкви душно, и у меня закружилась голова… Сейчас Гертруда, — кивнула она на соседку, — проводит меня домой!
Де Марбёф поклонился и остался стоять у входа в церковь до тех пор, пока женщины не свернули на соседнюю улицу.
— Вот и гадай, — неприятно усмехнулся мужчина с изувеченной рукой, — какие у них там дела!
Его товарищ ничего не ответил и презрительно сплюнул.
Конечно, Летиция слышала сплетни о ней и Марбефе, но в ту минуту ей было не до них. Едва она вошла в дом, как начались родовые схватки, и, так и не добравшись до спальни, она родила на небольшом диване, покрытом старинным ковром с изображениями героев Илиады.
Ребенок оказался мальчиком с чрезвычайно большой головой. Пронзительным криком приветствовал он свое появление на свет и кричал до тех пор, пока его не уложили в колыбельку.
При рождении его не присутствовали ни акушерки, ни доктора. Невестка Летиции, Гертруда Паравичини, бабка Саверия Буонапарте, считавшая своим долгом ежедневно молиться за каждое новорожденное дитя своей невестки и старая служанка Катарина оказали матери и ребенку нужную помощь.
Ввиду слабости ребенка его окрестили сразу после рождения. Как и обещала погибшему брату Летиция, его назвали Наполеоне, или, по-корсикански, Набулионе.
Настоящие крестины мальчика состоялись только 21 июля 1771 года вместе с родившейся 14 июля сестрой Марианной, которая умерла в 1776 году.
Архидиакон Люциано крестил сына и дочь своего племянника, восприемниками обоих детей были тетка Гертруда Паравичини, сестра Карло, и Лоренцо Джиубега, королевский прокуратор в Кальви.
Гертруда Паравичини была такой же мужественной корсиканкой, как и Летиция. Подобно ей, она вместе с мужем, Николо, принимала участие в войне за независимость и не страшилась ни опасностей, ни лишений. Лоренцо Джиубега был близким другом Карло. Оба они сражались с Паоли за свободу и одинаково смотрели на жизнь.
Так в этот мир пришел, возможно, самый гениальный человек в истории человечества, который сделает очень много для того, чтобы его изменить.
Часть I
«Я буду солдатом….»
«Этот юноша скроен по античным меркам…»
Паскуале Паоли
Тяжелая дубовая дверь закрылась за небольшим, щуплым мальчиком лет десяти, и оживленные голоса посетителей таверны, словно по команде, смолкли.
— Не волнуйтесь, друзья! Это Набули! — поспешил успокоить гостей хозяин заведения, плотный мужчина лет пятидесяти с черными волосами и глубоким шрамом на правой щеке.
Мальчик уселся на высокую табуретку в углу небольшого зала, в котором густым облаком плавал синий табачный дым, и перед ним словно по мановению волшебной палочки появился стакан душистого чая и большой кусок лимонного пирога.
— Позвольте! — воскликнул из-за соседнего стола Николо Лоретти, известный на всю округу своей бесшабашной смелостью контрабандист. — Но ведь это сын Карло Буонапарте! Как можно пускать его сюда!
У отчаянного контрабандиста были все основания для недовольства. Почти все его родственники погибли у Понте-Нуово, и он лютой ненавистью ненавидел соотечественников, которые предали святое дело борьбы за свободу и прислуживали французам. Бенито, как звали хозяина таверны, недовольно нахмурил густые брови.
— Успокойся, Николо! — прогремел он. — Это тот редкий случай, когда яблоко падает далеко от яблони!
Он бросил быстрый взгляд на Наполеоне и, вспомнив свое собственное знакомство с ним, лукаво подмигнул ему. Да, поначалу он и сам был недоволен появлением в таверне этого маленького, как он тогда посчитал, шпиона, и встретил его крайне нелюбезно. Однако юного патриота подобный прием не смутил, и в следующее мгновенье он заставил всех завсегдатаев таверны раскрыть от изумления рты.
