— Я пойду, пожалуй, на эту картину.
— Пойди, если хочешь. Но только должен тебя предупредить, что в Париже прожили они недолго. Оба поступили, в труппу бродячего комического театра, и вот дальше там много смешных мест, как они ездят, выступают.
— Комедия, значит.
— Может, и комедия, только он вдруг и говорит ей: «Знаешь, Мари, все-таки я должен поймать тех конокрадов в Америке».
— Не может быть!
— Совесть меня мучит, как они там без меня хозяйничают. Сели и поплыли на корабле!
— А не врешь? — подозрительно спросил я.
— Сходи сам — посмотри.
Пошел я на этот фильм, на фильм, созданный на фабрике снов.
Директор еще раз обвел глазами заводской двор, но от этого труба не появилась.
Тридцатиметровая кирпичная труба исчезла…
«Обидно, — вздохнул директор, садясь за стол. — Хоть бы второй корпус унесли: без заготовительного цеха еще обошлись бы, а то трубу. Лицо завода. Интересно… ворота еще не сняли?»
Директор подошел к окну. Ворота не сняли.
Вернувшись к столу, он снова сел и задумался:
«А все с гвоздя началось. Яблоков с завода гвоздь унес. Потом — молоток к нему. Кто-то, глядя на Яблокова, станок домой захватил. И пошло… Шестой корпус с фундаментом пропал, а в нем, между прочим, сборочный цех был. Теперь трубу унесли…»
Директор вызвал главного инженера.
— С добрым утром, Петр Николаевич! — поздоровался он с главным. — Трубу украли.
— С добрым утром, Николай Петрович! — поздоровался главный. — А я знаю. Она же высокая, все время на глаза попадается. И не захочешь, а украдешь.
— А кто же, вы думаете, Петр Николаевич, украл? — задумчиво спросил директор.
— А я думаю, Николай Петрович, это человека три украли: одному не унести, — задумчиво ответил главный.
— Так вы походите по заводу, Петр Николаевич, если кого найдете, то прямо спрашивайте: «Где труба?»
Через полчаса главный и монтер Сережкин вошли в кабинет.
— Ты трубу забрал, Сережкин? — спросил директор.
— Не брал я трубу, — ответил Сережкин. — Зачем мне труба? Я дачу не строю: мне кирпич не нужен. А вот Петрову кирпич нужен: он дачу строит. Два месяца вокруг трубы вертелся, вот и разобрал вконец.
Вызвали Петрова.
— Отдай трубу… — тепло попросил директор.
— Не отдам! — потупившись, ответил Петров.
— Ты пойми, — продолжал директор. — Мы без трубы обошлись бы, но ведь она у всего города на виду, лицо завода. Есть труба — есть завод, нет трубы…
Петров молчал.
— Ты в Крыму отдыхал? — поинтересовался директор.
Петров молчал.
— Мы тебя в прошлый раз премировали? — не отступал директор.
Петров молчал.
— Тебе сколько машин с кирпичом надо? — намекнул директор.
Петров заговорил о трех самосвалах и вспомнил, что в Крыму не отдыхал и в прошлый раз не премировался.
Вечером труба дымила на своем месте…
Утром следующего дня директор еще раз обвел глазами заводской двор, но от этого ворота не появились.
Утром ко мне в квартиру проник мой друг и сослуживец Обрезкин. Он плотно закрыл дверь, присел у изголовья моей кровати и тихо, но внятно сказал: «Давай станем туристами!»
Я сразу тихо, но внятно ответил: «Никогда!»
— Ты меня не понял, — сказал Обрезкин. — Теперь можно пешком дойти за две недели до Южного Урала в рамках туристского маршрута.
— Уральский хребет, а тем более южную его оконечность, я себе смутно представляю, — ответил я. — Тебя, стоящего там же, немного с краю, вижу еще более смутно, а себя в этой стрессовой ситуации совершенно не вижу и видеть не хочу.
— Хорошо, — согласился Обрезкин. — Мы с тобой люди городские, нам пешком ходить трудно, давай будем передвигаться на лошадях. Теперь это модно, люди же скачут.
— Они скачут, потому что у них работа такая.
— Нет, это наши скачут, туристы. Теперь верхом на лошадях можно совершать походы по Башкирии, Алтаю и Адыгее.
— Нет, — твердо сказал я. — Запрягайте, только без меня.
— Хорошо, — согласился Обрезкин. — Давай надуем плоты?! Плоты не тонут!
— Плоты действительно не тонут, — раздумчиво повторил я.
— На плотах спустимся до дельты Волги. Представьте: вот Волга, вот дельта Волги, а вот мы.
— Волга куда впадает?
— Волга впадает в Каспийское море.
— Тогда исключено. Я не люблю присутствовать при таких ответственных мероприятиях.
