Мои родители были справедливы в обращении со слугами и рабами. Они не говорили лишних слов, старались соблюдать меру и в накоплении добра, и в милостыне. Во всем они стремились придерживаться Закона, ни на мгновение не забывая, что все живое и неживое создано во славу Господа нашего.
В те мои ранние годы даже соседские дети воспринимали меня как избранницу судьбы, чувствуя невидимую, но непреодолимую преграду, отделявшую меня от них.
Поэтому с первых дней моей жизни меня сопровождало одиночество. Меня редко приглашали принять участие в играх и еще реже присоединялись ко мне в единственном занятии, имевшем для меня смысл. Я любила складывать ряды камешков.
Быть может, это и не так, но мне кажется, что другие дети меня побаивались, потому что глаза мои выдавали зрелость души, не свойственную ребенку.
В них отражалась тайна, не доступная пониманию простого смертного.
Единственным существом, спасавшим меня в те дни от одиночества, был мой брат Вениамин, который был на год старше меня.
Благодаря его беззаботности и смешливости я прикоснулась к чуду, именуемому детством.
Только с братом я ненадолго становилась обычным ребенком.
Без малейших усилий, играючи научилась я от брата чтению и письму.
Так я овладела этим искусством, не подобающим женщине.
К сожалению, у брата бывали из-за меня неприятности, которых я вовсе не желала, но невольно становилась их причиной.
Будучи пяти лет от роду, я узнала, что наша Община в течение года производит многочисленные жертвоприношения.
Я узнала, что такое жертва всесожжения, что такое дар, и что такое причастие, и что такое искупительная жертва.
Я узнала, что если какой-либо израильтянин желает совершить в честь Иеговы заклание скотины, то это может быть скотина как крупная, так и мелкая.
Если он решит совершить жертву всесожжения, или огненную жертву, то должен быть приведен самец крупного рогатого скота самых лучших статей.
Для того чтобы Иегова принял жертву, животное приводят к жертвеннику и отсекают ему голову перед входом в Храм.
Затем священнослужители обрызгивают жертвенник со всех сторон кровью животного.
После этого тушу обдирают и режут на части.
Священнослужители разводят в жертвеннике огонь, сложив предварительно поленницу, а на нее кладут куски мяса, включая голову и нутряное сало.
Потроха и конечности промывают водой, а потом священнослужитель сжигает их с ладаном.
Это и есть огненная жертва, или жертва всесожжения, приносимая в честь Иеговы и сопровождаемая приятными ароматами.
Узнав многое об этих и иных приношениях и жертвенных обрядах, я как-то сказала своему брату Вениамину:
— Как много жертв приносим мы, израильтяне, Господу нашему Иегове! Как жаль мне мелкой скотинки, да и волов, что погибают на наших жертвенниках. А может, Господь и не требует столь многочисленных жертв?
На следующий день мой шестилетний брат Вениамин задал нашему отцу Мерарии вопрос, как бы от себя:
— Скажи, отец, зачем столько скотины погибает на наших жертвенниках? Быть может, Иегова и не требует их жизней?
Обычно невозмутимое лицо моего отца налилось кровью, и впервые в жизни я услышала, как он повысил голос:
— Кто тебя толкнул на такое святотатство? Признавайся, кто?!
Вениамин побледнел, но, не желая меня выдавать, пробормотал:
— Никто, никто… Я только хотел узнать… Хотел спросить…
Отец наш Мерария, не желая больше слушать лепет впавшего в ересь ребенка, отвел его в Храм к священникам, чтобы те изгнали из тела мальчика нечистую силу, которая заставляет его порочить Закон и обычаи, завещанные Моисею Иеговой и призванные привести израильтян к праведной жизни.
В тот же день отец зарезал самого крупного своего вола и принес искупительную жертву.
Брат мой Вениамин пробыл у священников два дня и две ночи. Когда я его снова увидела, он казался вдвое старше, чем был на самом деле, а на лицо его легла темная тень.
Никогда он не рассказывал о том, как священники изгоняли злого духа из его тела, и ни разу не упрекнул меня за то, что мои сомнения в необходимости многочисленных жертв навлекли на него подозрения и наказание.
И по сей день удивляюсь, как могла я в свои пять лет усомниться в справедливости Закона, как могло случиться, что Господь отвратил от меня свой взор и допустил нечестивой мысли овладеть мною.
