Я надела хорошее платье и боязливо пошла в магазин. Нарядная продавщица подошла ко мне, и я сказала, что собираюсь на танцы в Филадельфию. Подумала, что так будет правильнее. Она ни о чем не стала меня расспрашивать, направилась к вешалке с платьями и начала перебирать их. Затем принесла бледно-голубое атласное платье, облегающее талию, и сказала, что оно подчеркивает фигуру и будет оттенять мои красивые глаза. Оно стоит тридцать пять долларов. Мне не хватало на туфли и чулки, но я была рада потратить и часть своих собственных сбережений.
Спрятать платье от домашних было трудно. Как пронести его по лестнице и не помять? Я знала, что возможности погладить не будет. Пропустив занятия в школе, с платьем в руках я решительно поднялась в квартиру, как будто проделывала это очень часто. Дома никого не было. Я совершенно осмелела, надела платье, прошлась по квартире, присела на валик дивана и положила ногу на ногу. Я воображала, что порхаю по гостиной во время коктейля.
Дверь распахнулась, и вошел отец, пьяный. Он работал в баре, если ему давали возможность работать. Порой он приходил туда таким пьяным, что его отправляли домой. Каждый из нас двоих сейчас был застигнут врасплох — он напился среди дня, а я среди бела дня оказалась на диване в голубом атласном платье. Никто из нас не проронил ни слова. Он покачал головой, и, пошатываясь, отправился в свою комнату. Я подождала несколько минут, потом спрятала платье в глубину шкафа, повесив на него плащ. Когда встретила отца вечером, то с ужасом ожидала скандала. Он опустил глаза и держался как-то застенчиво, неуверенно. Он не помнил дневной встречи.
Винсент вернулся, как обещал, в назначенный день. Когда я его увидела, у меня оборвалось сердце. Я так приукрашивала его в течение этих двух недель, что когда он вошел, то показался мне маленьким, незначительным, не похожим на лихого поклонника, каким я его запомнила. Он смотрел на меня теми же темными глазами, подавал пальто, предлагал руку, и я была на небесах от счастья.
С его слов, он не остановился в «Андовере», потому что не хотел беспокоить. Он думал, что мой босс не одобрит встреч с клиентом. Такого со мной еще не бывало. Я представила, как Винсент, продавая в нью-йоркских ресторанах продукты, думает обо мне и моем боссе. Впервые почувствовала, что обо мне заботятся, и это, оказывается, чертовски приятно.
Мы поехали покататься. Погода была плохая, сырая, шел мокрый снег с дождем. В машине чисто, тепло, пахло жевательной резинкой «Сперминт». Он говорил, что думал обо мне все время, оставаясь один, и считал дни до встречи. В то же время его слова были сдержанными, он не изливал своих чувств. Я верила Винсенту, хотя и не относилась к категории людей, доверчиво распахнутых миру.
Мы вернулись в его комнату в «Сэндпипер». Я знала, что каждый мой шаг — преступление. Даже не преступление, а грех. В гостинице комнаты для мужчин были недоступны женщинам, мне они казались другим миром, почти нереальным. Но попасть туда мне хотелось.
Винсент поддерживал меня за локоть, пропуская первой в двери и в лифт. В комнате он наполнил два бокала из бутылки «Dewars» и сказал, что пить нужно медленно. От виски перехватывало дыхание. Собрав всю свою волю, я выпила весь бокал. Это было мое первое виски. Тепло разлилось по телу, в голову ударило. Винсент сидел на кровати. Я поднялась со стула, подошла и селя рядом.
Он выключил свет и стал раздевать меня. Отстегивал подвязки и снимал чулки осторожнее, чем это делала я сама, потом разделся сам. Я хотела рассмотреть его, но смутилась и опустила глаза.
Некоторое время мы лежали рядом, не касаясь друг друга, потом он поцеловал меня. Сначала он был нежным, прикосновения были бережными и неторопливыми, потом он уже не мог сдерживать себя. Было приятно от мысли, что мой вид его распаляет.
Когда он поднялся, чтобы достать презерватив из кейса, а потом присел, чтобы его надеть, я рассмотрела его член. Он был не первый, который я видела: у моих младших братьев они тоже были. Но до этого я никогда не видела ни одного возбужденного и не представляла, что это может так выдаваться вперед в низу живота. Мне он показался анатомическим отклонением или чем-то, что мужчины прикрепляют время от времени для особой цели, как ныряльщик надевает ласты. Я не понимала, как он может все время с этим ходить.
